Натали Андерсон - Только сердце подскажет
– Тебе кое-чего не хватает, это должно быть у каждого моряка. – Она коснулась кончиком пера его груди.
– И что же это? – Он дернулся, потому что не переносил щекотки.
– Татуировка, – усмехнулась Виктория. – В виде сердца с вписанным в него словом «мать» или что-нибудь еще.
Он вздрогнул.
– Может быть, не «мать», – тихо сказала она и подняла ручку.
– Она умерла, когда я был совсем маленьким.
– Мне очень жаль.
– Это было очень давно.
Перо щекотало его по-прежнему.
– Твой отец снова женился?
– Нет. Он был жестким человеком. Грузчиком, который загружал и разгружал корабли. Он много работал и сильно пил. Честно говоря, он был омерзителен. И просто не в состоянии привлечь другую женщину. Разве что тех, кому платил.
– А как же ты?
– Я ходил на парусных яхтах при любой возможности.
Ради этого Лайэм даже пропускал занятия в школе. Пока не стал таким профессионалом, что школы сами хотели заполучить его, предлагая стипендии, участие в соревнованиях.
Виктория провела пальцем линию по его животу. Он снова вздрогнул, потому что ему было щекотно. Она тихо засмеялась, снова окунула перо в чернила и повернулась к нему:
– У тебя изумительный пресс.
Он поморщился.
– Я рад, что ты оценила это, таких мышц нелегко добиться.
– О, я восхищаюсь ими. – Она подула, подсушивая краску.
– Ниже не надо, – предупредил он.
Она снова рассмеялась.
– Ты не хочешь, чтобы я рисовала…
– Нет. – Лайэму было интересно, что она написала, но сначала он хотел почувствовать ее еще раз.
Она тоже желала большего, так как неожиданно отбросила ручку и оседлала его.
– Развяжи меня. – Он хотел обнять ее, прижать к себе. Ее кожа и волосы все еще были покрыты крапинками сусального золота – его позолоченная любовница.
Виктория потянулась вперед, чтобы развязать узлы. Двигая бедрами, она дразнила его, показывая, какое удовольствие получает от его прикосновений, от его тела. Лайэм был снова возбужден и жаждал ее влажного лона. Выгнувшись, он резко вошел в нее – на лице Виктории отразился восторг. Лайэм глубоко вдохнул, сдерживая свое желание излиться в нее – еще рано.
Она глубже впустила его в себя, чтобы ей было удобнее сидеть на нем верхом. Он положил руки ей на бедра, чувствуя ее отчаяние.
– Лайэм, – слабым голосом позвала она.
Он переместил руки чуть выше, обхватил ее за ягодицы, приподнял и сделал резкое движение корпусом вверх, войдя в нее до упора, ускоряя темп.
Когда экстаз волнами разошелся по ее телу, Виктория не смогла сдержать крик, который постепенно перешел в стон. Лайэм наблюдал за ее оргазмом, за ярко-розовыми плотными сосками, за еще более красными пухлыми губами и дикими огромными глазами. Это была та Виктория, которую он хотел, – та, которую он мельком увидел годы назад. Соблазнительная, привлекательная, изголодавшаяся по ласкам женщина, которая добьется желаемого. Не стремившаяся угодить ему, а наслаждающаяся, получающая удовольствие. Женщина, созданная для любви.
Он был безгранично счастлив, что она была открыта и получала удовольствие. Страсть загудела у него в ушах, когда пронзительный крик вдруг вырвался из ее груди. Он видел, как она дрожала, пока судороги сотрясали ее тело. И он чувствовал это, когда она, слабея в его руках, припала к груди и накрыла его своей мягкой теплотой.
Лайэм обнял ее обеими руками за плечи и крепко прижал к себе и лишь тогда наконец позволил себе излиться в нее.
В конце концов ему понравилась эта крошечная кровать. Единственный способ поместиться на ней – лежать, крепко прижавшись друг к другу, или если кто-то из них двоих был сверху.
Рано утром он заснул в такой позе, все еще находясь внутри ее.
Глава 7
Импровизированная ночная татуировка размазалась, оставив синие чернильные следы на их коже. Лайэм стоял в душе за Викторией – она закрыла глаза, смывая пенящийся шампунь с волос. В это время он ладонью пытался оттереть чернила – он все еще мог различить якорь у себя на бедре.
Глупо было так раздражаться из-за обычной морской татуировки – у миллиона парней были такие же. В этом символе не было никакого скрытого смысла. Тем не менее он чувствовал себя связанным – просто из-за какой-то глупой игры прошлой ночью.
Вдруг ее рука с губкой оттолкнула его и попыталась уничтожить изображение.
– Все в порядке. – Лайэм схватил ее за запястье, чувствуя неловкость оттого, что она заметила его попытку оттереть этот якорь.
– Он явно мешает тебе.
Лайэм автоматически отпустил ее, услышав холодок в голосе, заставил себя взглянуть ей в глаза.
– Мы хотим разного.
– Наши желания не так сильно отличаются. – На ее губах заиграла полуулыбка. – Твоя карьера значит для тебя все. Как и моя – для меня. Но они несовместимы. И мы несовместимы.
Только физически – здесь они были более чем совместимы. Но этого было недостаточно.
– Мне пора идти.
Одна ночь – это все, что он мог ей предложить.
– Да.
– Между нами не может быть большего, – повторил Лайэм.
– Нет. – Она снова посмотрела на чернильную метку. – Можно попробовать скипидаром или средством для снятия лака.
– Все в порядке, она сотрется. – Так же, как и эта ноющая боль.
Это было правильным решением. Они хотят разной жизни, в разных местах. Но ему не нравилось это отрешенное выражение ее лица. Он притянул ее к себе под потоком воды и целовал, пока она не расслабилась, пока он не овладел ею еще раз.
Лайэм первым вышел из душа – ему было необходимо восстановиться в одиночестве. Ему нужно было бежать.
Виктория завернулась в гигантское полотенце. Она хотела, чтобы он ушел. Она не могла заставить его изменить свое мнение и даже не хотела пытаться. Сомневающийся бойфренд был не то, что ей нужно. Она вообще не нуждалась в постоянном парне. Так что все было прекрасно.
Когда Виктория вышла из ванной, он был уже одет и стоял у двери со смущенным видом – таким она его еще никогда не видела.
– Все хорошо, Лайэм, – солгала она.
Он поправил мятую рубашку.
– Ты знаешь, было лучше, чем я мог себе представить.
Она отвела взгляд.
– Но недостаточно для нас обоих. – Какой она была дурой. Она ошибалась. Это было больше, чем просто секс, намного больше. Но только для нее. А этого мало, чтобы изменить положение вещей для него.
– Мне очень жаль, – сказал он.
Виктория безразлично улыбнулась.
– Не стоит. – Она не будет смущать их обоих, не будет просить его остаться.
Виктория не хотела, чтобы он винил себя или, что еще хуже, жалел ее. Она была слишком горда для этого.
Она получила то, чего не могла взять несколько лет назад. Дело сделано. Теперь она займется своим бизнесом. У нее новые приоритеты, и она контролирует свою жизнь. И не собирается мечтать или задумываться на тему «Что, если…». Что было, то было. И она максимально насладилась каждой минутой.
– Было чудесно. – Она заставила свой голос звучать легко. – Но это все, чего я хотела. Тебе пора идти.
Когда дверь за ним закрылась, Виктория тяжело выдохнула. Она огляделась – без Лайэма ее квартира вдруг показалась ей просторной. Гнев медленно сочился в огромную пропасть, которую он оставил после себя. Она больше не будет менять свою жизнь ни для кого. И делать то, что хотят от нее другие. Никогда.
У нее было то, чего она сама хотела, – ее независимость. Силы и смелость поступать так, как она сама считает нужным. Она всегда мечтала об этом. Сейчас она может себе это позволить.
Глава 8
Утреннее солнце пробивалось через окно, небо – уже несколько дней подряд – было все таким же ясным и сияющим. Лайэм перевернулся и зарылся головой в подушку, не в состоянии вынести этого совершенства погоды. Почему сегодня не было шторма, который заставил бы его пройтись на яхте? У него скопилось столько нерастраченной энергии, адреналина, которому требовалось дать выход. С рычанием он поднялся с постели, бросив подушку в дальний угол большого матраса. Потер лицо: глаза его болели, голова как в тумане. Тем не менее мышцы были напряжены и слегка подергивались.
Никогда еще Лайэм не чувствовал себя таким опустошенным. На прошлой неделе он часами ходил под парусом, но даже это не успокоило его воспаленное сердце. Он отмыл каждый дюйм каждой яхты в ангаре. Потом сам ангар. Даже если это была чужая работа, ему остро требовалось чем-то заняться – и он надеялся, что тяжелый физический труд измотает его так, что он сможет заснуть.
Но ошибался.
Ничто не могло измотать его настолько, чтобы он перестал думать о Виктории. И это не было постоянным похотливым желанием, вызывающим агонию. Это была боль в его сердце. Ему нужно было больше, чем просто ее тело. Нарисованная ею татуировка давно смылась, но перо той ручки, казалось, было отравлено – оно оставило на нем невидимую рану, которая вряд ли затянется.
Больнее всего ему было оттого, что Виктория не хотела его. Она не хотела принять его образ жизни. Не хотела ничего, кроме того, что произошло между ними.
