Габриэль - Кира Монро

— Не думай об этом, Руби Четверг, — я заставляю себя улыбнуться. — Просто сосредоточься на том, чтобы поправиться.

Рубен поднимает большой палец в знак одобрения, прежде чем двери скорой помощи закрываются.

— Беа! — зовёт меня миссис Джонс, и я сразу же спешу к ней. — О, слава богу, ты в порядке, дорогая.

— Миссис Джонс, я так рада, что с вами всё в порядке, и спасибо, что помогли мне, — я наклоняюсь и обнимаю её. Она тихо стонет, и я сразу отстраняюсь. — Простите, я не хотела сделать вам больно.

— Не беспокойся обо мне, дорогая. Мы его поймали? Мы поймали этого ублюдка? — спрашивает миссис Джонс.

— Да, Габриэль поймал его.

— Ах, Габриэль. Я всегда знала, что ты надежный человек, — она улыбается ему.

— Вы крепкий орешек, Вивьен. Спасибо, что позаботились об Беатрис, — Габриэль берёт её за руку. — Выздоравливайте. Я пришлю кого-нибудь, чтобы помочь вам с восстановлением.

— Ох, не надо суетиться из-за старой развалины вроде меня, Габриэль. Я справлюсь. Ты просто сосредоточься на том, чтобы позаботиться о нашей девочке, — говорит она ему, протягивая свою натруженную руку к моему лицу. — Беа, мне так жаль, что он сделал и через что тебе пришлось пройти. Ты достойна всего лучшего, молодая леди, и не забывай об этом.

Я киваю, пока слёзы текут по моим щекам.

— Спасибо, миссис Джонс.

— Я ничего не сделала, малышка, — подмигивает она мне, пока её загружают в другую машину скорой помощи.

— Спасибо, что пришёл за мной, Габриэль, — я плачу, уткнувшись в его грудь. — Если бы ты не пришёл… — я рыдаю ещё сильнее, и его руки крепче обнимают меня.

— Давай, поехали в больницу, чтобы они осмотрели твою руку, — мягко говорит он.

Он ведёт меня к внедорожнику, и Домани открывает дверь, пока Габриэль помогает мне сесть на сиденье. Закрыв дверь, он на мгновение задерживается, чтобы поговорить с Домани, а затем тот садится за руль. Габриэль садится рядом со мной с другой стороны и притягивает меня ближе к себе.

Я бы хотела стереть из памяти последние несколько часов, но, прислушиваясь к его сильному сердцебиению, начинаю ощущать спокойствие. Я ещё теснее прижимаюсь к нему, вдыхая его мужественный аромат, пока он мягко гладит мою руку.

— Ты в безопасности со мной, Беатрис, — тихо произносит он.

Я хочу ответить, но не могу найти слов. Опуская взгляд, замечаю, как мои руки дрожат невыносимо сильно.

Сдавленный всхлип вырывается наружу, и плотина эмоций, которые я так долго старалась сдерживать, рушится. Я позволяю себе отпустить всё, потому что впервые за долгое время, несмотря на всё, что произошло этой ночью, я действительно чувствую себя в безопасности в его объятиях.

Глава 29

«Этого не должно было случиться».

Раньше я сомневался, в первую очередь потому, что не понимал, что это за чувства. Я был уверен, что для меня это просто невозможно. Но теперь сомнений не осталось.

«Я влюблён в Беатрис».

Я качаю головой, пытаясь понять, как мог допустить такое. Она, кажется, чаще всего не выносит меня, и я сильно сомневаюсь, что любовь вообще приходит ей на ум, когда она думает обо мне. Если она вообще обо мне думает, конечно. Она неоднократно давала понять, насколько я ей противен. Но отрицать влечение невозможно. Иногда между нами пробегают искры, хотя обычно они возникают, когда мы пытаемся уничтожить друг друга.

Я не могу игнорировать очевидное: я даже не спал с ней. Но, с другой стороны, я спал со многими женщинами и никогда не чувствовал ничего подобного рядом с ними.

Я меряю шагами больничный коридор, пока она проходит рентген и МРТ. Она не хотела идти туда одна. В моих объятиях её дрожь утихла, но стоило ей услышать, что внутрь она должна зайти без меня, как её тело снова начало дрожать.

Смутно слышу, как Домани разговаривает по телефону с Дуко, нашим человеком в участке, который работает детективом.

— Дуко уже в пути. У него есть несколько вопросов к Беатрис, — сообщает Домани.

Прежде чем я успеваю что-то ответить, из-за угла слышатся быстрые шаги, звук каблуков и множество голосов. Её семья стремительно приближается ко мне.

— Габриэль! Где она? Где моя девочка? — Тереза хватает меня за руки. Её глаза красные, по лицу текут слёзы.

А затем её сёстры начинают говорить все одновременно, осыпая меня вопросами.

— С Беатрис всё в порядке?

— Он сделал ей больно?

— Его поймали?

— Уверены, что это Лео? Как он мог так поступить?

Я поднимаю руки, чтобы остановить их поток вопросов.

— Пожалуйста, успокойтесь. С Беатрис всё относительно в порядке, учитывая то, что произошло. Ей делают рентген и МРТ руки. Лео несколько раз ударил её руку, чтобы она выронила нож, который держала.

— Что случилось, Габриэль? — Тициано подходит ближе, его голос звучит напряжённо. — Почему он на неё напал?

Я мельком смотрю на Домани, прежде чем снова повернуться к ним.

— Лео — тот самый, кто напал на неё… в прошлом году.

— Что?! — восклицает Тициано, его голос переполнен шоком и гневом.

— Вы… вы уверены?

— Почему?

Я снова поднимаю руки, пытаясь их успокоить, изо всех сил сдерживая своё терпение и раздражение.

— Уже какое-то время она получает анонимные, угрожающие записки и подарки, — говорю я.

Тициано и Тереза обменялись обеспокоенными взглядами.

— Она не хотела рассказывать вам, потому что боялась, что вы заставите её вернуться домой. Она не обратилась в полицию, потому что перестала им доверять после того, что произошло с нападением.

— Тогда я начал копать, и мои люди выяснили, что это был Лео. Именно этот звонок я принял у вас дома сегодня, — говорю я, встречаясь с тёмным взглядом Тициано.

— Боже мой. Но почему он это сделал? — спрашивает Тереза, её лицо отражает замешательство и боль. — Она же любила его.

— Он злился из-за того, что она хотела подождать с близостью, — отвечаю я. — Он сказал, что думал, всё случится, когда он переедет к ней, но когда этого не произошло, его злость только росла. Потом он решил, что если сможет заставить это произойти так, чтобы это не выглядело как его инициатива, она сама этого захочет после. Но, очевидно, всё вышло наоборот.

— Это просто отвратительно. Он обнимал каждого из нас, уверяя, что с ней всё будет в порядке, — говорит Луна, обхватывая себя руками.

— Он вел себя так, будто убитый горем, будто чувствовал её боль, утешал нас, а всё это время это был он, — говорит