Отблеск миражей в твоих глазах (СИ) - De Ojos Verdes
Таривердиев возвращается в условленное время. И с двумя огромными пакетами провизии. Чем изрядно удивляет нас обеих. Рыжуля начинает причитать, настороженно относится к моему любимому мужу. Но я это исправлю, когда мы поговорим полноценно.
Я точно всё исправлю.
Вечером с работы приезжает Леша. Тепло обнимает меня и с шутливой укоризной выдает:
— Наконец-то ваш сумасшедший тандем возобновлен. Я очень рад. А теперь расступитесь, мне надо пожать руку этому камикадзе…
Они с Барсом жмут ладони и как-то очень естественно сразу находят кучу тем для разговоров. Казалось бы, да? Ну что общего у стоматолога и инженера? Ан нет, весь вечер болтают. Объединяет их как минимум авантюра с встречей. Выяснилось, что Таривердиев провел целое розыскное мероприятие, откопал Кети в соцсетях, а через нее вышел и на мужа, с которым и провернул сюрприз.
Сухопарый конопатый шатен с серыми глазами, спокойный и по-доброму ироничный, он будто полная противоположность своей жене — бойкой и яркой. Но вот парадокс — смотрится эта парочка изумительно гармонично.
После ужина мы делимся на две группы: женская остается в кухне, мужская во главе с покорившим мое сердечко Рыжиком-младшим — отправляется в гостиную.
Вот тут-то и настает наш с подругой звездный час. Смех, слезы, исповеди, жалобы, страхи, тихие признания. Взахлеб. Теплота, по которой я изнывала целых три года…
Когда приходит время укладывать Родю, Кети не по возрасту строго зыркает в нас с Барсом:
— Вы остаетесь с ночевкой, ничего не знаю.
Лешка присвистывает и с мнимым сочувствием хлопает своего собеседника по плечу, дескать, братан, нет смысла спорить, я пробовал — не прокатывает. А он и не спорит. На меня посматривает, будто решения моего ждет, а я робко киваю. Потому что… ну как уехать сейчас? Два часа наедине с близким человеком, общества которого был лишен так долго, это ничто. Хочу еще.
И получаю дозу аж до самого утра.
Сцепиться языками намертво — это наш с Кети природный талант.
Дважды просыпается малыш, но никаких неудобств не доставляет, сосет грудь и тихо-мирно засыпает. В этом мужская половина тоже солидарна, Леха дрыхнет в спальне, Таривердиев — на диване в гостиной.
Я пробираюсь к нему, когда солнце едва-едва выглядывает из-за горизонта, бесшумно устраиваюсь под боком и млею.
— Вы разошлись? — усмехается вдруг сонно Барс и оплетает меня собой.
— Угу, — наслаждаюсь горячими объятиями.
— Прикольные ребята.
— Да-а…
Сердечко шалит, перебои счастья в нем заставляют меня блаженно улыбаться и невесомо водить губами по широкой груди. Обожаю этого парня. До самой настоящей потери пульса. Умираю от любви — так её много, такая она всеобъемлющая и беспрекословная.
— Ты нереальный, — ком бухнет в горле внезапно. — Ты… Барс, вот как тебя не любить?!
— И люби…
— И люблю!..
Приподнимаюсь чуть выше и носом утыкаюсь в его височную ямку. Обнимаю крепче. От нежности и запредельной душевной близости дыхание перехватывает. Мой невозможный. Мой самый-самый…
— Спасибо, родной, — хриплым шепотом от продолжающих вибрировать в горле эмоций.
Мягкая тишина заполняет пространство. Лежим так какое-то время, а потом Таривердиев спрашивает:
— Совсем им туго, да?
Увы. Ипотека, ребенок и одна зарплата Леши. Квартира чистенькая, но обставлена скудно и дешево, всё осталось от прежних хозяев, а переделывать пока нет возможности. Кети, разумеется, не затрагивала финансовые вопросы, но я видела, как она смущается этой темы. Наверное, именно поэтому остро отреагировала на покупки Барса.
— Как ты догадался купить продукты, кстати?.. — обычно в гости приносят что-то сладкое и выпивку, поэтому его жест меня удивил.
— Пока вы тупили в коридоре, я краем глаза изучил кухню, дверь открыта была. Ты же не будешь отрицать, что тут с первого взгляда всё ясно?
— Не буду.
— Изобилием не пахнет ни капли.
— Да, но… Они молодцы, вдвоем поднимутся на ноги. Кети тоже пытается удаленно подрабатывать. Им некому помочь, Барс. И гордые еще. Даже если заикнусь о чем-то таком, оскорбится, зараза. А ведь могу хотя бы те деньги, что перечислял твой дедушка, отдать ей. На моей карте из-за тебя огромная сумма, и мне её некуда тратить.
— У них правильная позиция.
— Не думаю, что надо быть настолько категоричным, — стараюсь говорить деликатно, затрагивая опасное направление, — помощь близких людей — это далеко не зазорно. Если бы семья Кети поддерживала их, было бы несравненно легче. Это ведь не значит, что сами они ничего не добиваются.
— Шипучка, — тянет Таривердиев обличительно, — я знаю, куда ты клонишь.
— Вот и отлично. А теперь, исходя из положения ребят, посмотри на ситуацию под другим углом. Просто сравни: Кети и Леша, которые мечтали бы о таких родственниках, и я и ты, которые воротим нос. «Я сам» — это отчасти обратная сторона гордыни. Ты же не можешь не понимать этого? Какие мы с тобой получаемся неблагодарные. Не ценим того, что у нас есть. Оба наших дедушки всю жизнь работают и в своем возрасте стараются ради нас. Мы же их отдушина. Даже если… не всегда ладили… или не ладим. Я не верю, что ты испытываешь к своему деду исключительно негатив, пусть и глубоко задет. Обещай подумать?.. Пожалуйста.
Он не отвечает. Спустя целую минуту, когда я уже теряю надежду, Барс роняет со вздохом:
— Спи. Нам еще десять часов колесить завтра.
Переворачиваемся на бок, Таривердиев привычным собственническим захватом прижимает меня спиной к своей груди и утыкается подбородком в макушку.
Зеваю сладко с уплывающей мыслью: он не отказался и не разозлился, а это уже прогресс…
Я просыпаюсь необычайно бодрой, хотя сплю по ощущениям минут десять. Помогаю Кети с завтраком, все садимся за стол. Родя тоже восседает на своем троне рядом с нами и творчески подходит к поеданию фруктового пюре — рисует им великие картины на пластмассовой вставке своего стульчика.
Сплошное умиление.
Коварно игнорируя его маму, помогаю малышу, подрисовывая уточняющие детали. Ведём с ним интеллектуальные дискуссии на тему лирического абстракционизма. Без тени улыбки внимаю всем уверенным восклицаниям типа «тя-тя-тя», «агх-гху» и «иы-ы-ы», а солнечное сплетение лопается от щекотки. Зато все остальные присутствующие не отказывают себе в удовольствии и ржут в голос. Ну что за неуважение к Родиону Алексеевичу!
Барс уезжает вместе с Лешей, говорит, что-то в машине надо проверить перед дорогой, заодно и на работу его подбросит. Я выпускаю мысленный стон. Опять поломка?.. Неполадки в этой железяке давно носят перманентный характер.
Понимание того, что Таривердиев слукавил, накатывает, когда он возвращается с подарками: навороченной коляской нейтрального оливкового цвета и громадным бумажным пакетом с логотипом детского магазина.
Кети хватается за голову и с придыханием предъявляет:
— Ты спятил?! Эти коляски стоят, как моя почка! И магазин… недешевый!.. Барс, возвращай обратно, я серьезно!
Но мой любимый муж только выгибает бровь и отражает ровно:
— У этой коляски сотня нужных функций, это целый трансформер. Всё остальное тоже пригодится, взял по возрасту для развития… ну и по мелочи.
— Я не приму!
— Не принимай. Это же не тебе. Пацану от нас с Лус запоздалые презенты. Пусть самым крутым на районе будет в зачетном транспорте.
Пока они продолжают пререкаться, я сажаю Родю в предаваемую анафеме конструкцию, с тоской поглядывая на обшарпанную коляску, которой они сейчас пользуются. Стоит у стены в коридоре. К гадалке не ходи — либо с рук купленная, либо получена в дар, ибо вид крайне плачевный.
— Определенно точно, Родион Алексеевич, обновка Вам больше к лицу.
Спорящие после моей веселой реплики замолкают. Рыжая сдается. Барс благородно ничего не комментирует.
— Заедем на обратном пути, — обещает он, уже пора выходить, и, попрощавшись, оставляет нас с подругой на минутку напоследок наобниматься.
Затем я спускаюсь и залетаю в салон с дрожащей улыбкой на губах. Кидаюсь ему на шею и лихорадочно зацеловываю каждый сантиметр красивого лица.
