Крылья в багаже. Книга вторая - Марина Васильевна Ледовская
Несомненно, родословная богатая, есть чем и кем гордиться, а родоначальниками все же были Астафьевы — крестьяне Тульской губернии, от которых не открестишься. И почти в каждом поколении были мезальянсы, то с одной, то с другой стороны.
Фертовский молчал, вероятно, обдумывал услышанное. Сомневаться в словах невестки не приходилось, часть из рассказанного он знал от своего отца и дяди, но только часть и именно ту, о которой они предпочитали вспоминать.
— Мне нечего добавить, — Надя прервала безмолвие, так и не дождавшись никакой реакции от свекра. Впрочем, то, что он не возражал, не выдвигал никаких контраргументов и не пытался что-то доказать, ее вполне устраивало. Спорить, тем более, ссориться с ним она не собиралась. Направилась к выходу, не успела протянуть руку к двери, как та открылась сама.
— Ты?! — глазам своим не поверила. — Как ты здесь оказалась? — она обернулась, посмотрела на свекра. Он нервно взъерошил волосы, прищурил один глаз. Хватило прихода невестки и ее речей, чтобы выбить его из колеи, а тут она еще увидела Машу.
— Я к Владимиру Григорьевичу, — Маша переступила порог комнаты, смотрела на Надю испуганно, но уходить не собиралась.
— Значит, это та самая Маша? — догадалась Надя. Мир тесен, а реальность способна на такие чудеса, которые вовек не придумать. — Владимир Григорьевич, Вы ждали именно эту девушку?
— С какой стати я должен перед Вами отчитываться? — наконец он пришел в себя. — Я в своем доме и принимаю гостей по своему усмотрению. Между прочим, Вы в их число не входите. Не будьте столь наивны, ожидая, что после Вашего исторического экскурса в прошлое моих предков, я кардинально поменяю свое мировоззрение. Не скрою, что есть любопытные факты моей родословной, есть чего стыдиться, однако гордости за своих предков и фамилию я испытываю больше. И уж точно останусь при мнении, что мезальянсы губительны.
— Спасибо за искренность, — Надя позволила себе улыбнуться, перевела взгляд на Машу, вдруг заметила из-за открытой двери чемодан. — Ты пришла сюда насовсем?!
— Да, — Маша подняла на нее глаза, стала переминаться с ноги на ногу.
— Родители знают?
— Мы поссорились, я ушла из дому.
— Позвольте, на каком основании этот допрос? — вмешался Фертовский, не понимая, что происходит. Невестка дерзко пересекла все границы дозволенного. Он подошел к Маше, взял ее за руку, та покраснела. — Останется Мария здесь или еще где-нибудь — это не Ваша забота, как и наша с ней жизнь, — он посмотрел на девушку с такой нежностью, что у Нади отпали все сомнения.
— Владимир Григорьевич, а как же мезальянсы? Вы не опасаетесь их губительных последствий? Вы и Маша…
— Причем здесь мезальянс? — раздраженно перебил он. — Я говорил, прежде всего, о браке моего сына с Вами.
— Если в моем лице Вы видите абсолютно другой социум и, несомненно, гораздо более низкий, то, наверняка, не станете отрицать, что и мои родственники занимают примерно ту же ступень?
— Это очевидно, — по слогам выговорил он.
— В таком случае, поздравляю Вас с самым прямым попаданием: Мария Свиридова — дочь моей двоюродной сестры! Видите, Владимир Григорьевич, как бы Вы не хотели, родства Вам со мной никак не избежать. В роду Астафьевых-Фертовских одна из самых повторяющихся закономерностей — неравные союзы. Может, поэтому у Вас в поколении столько талантливых и красивых представителей? Поразмыслите на досуге, — она повернулась к племяннице, — Машенька, ты твердо решила здесь остаться? Подумай, не поторопилась ли ты?
Маша посмотрела на Фертовского, он был ошарашен, растерян, слишком много за одно утро: визит невестки, ее разговор, разумные, на удивление, доводы, и Маша. Они только обсуждали ее переезд к нему, но не решили окончательно, а тут оказалось, что она еще и родственница Надежды.
— Я не знаю, — видя смятение мужчины, Маша и сама растерялась. Еще недавно он был так уверен в своих чувствах, говорил о любви к ней, о том, что и не мечтал в свои зрелые годы встретить такую, как она, и получить взаимность. Маша всей душой ощутила тоску его одиночества, узрела за фасадом сдержанности и холодности его бедное сердце, полное нерастраченной нежности и желания любить. Ее не волновало, что он намного старше, преподает в ее ВУЗе, что слывет весьма строгим и неуступчивым человеком. Перед ней он предстал совсем другим, он открыл ей себя, и эта истина ее ошеломила. А сейчас он молчал и даже отпустил ее руку.
— Мне надо идти, — Надя поняла, что эти двое должны сами разобраться и понять: чего же они на самом деле хотят? — Машенька, поступай так, как велит твое сердце, слушай только его.
Она кивнула, проводила взглядом Надю, ссутулив плечи, стояла спиной к Фертовскому, боялась обернуться. Нелепо все: разговоры про неравный брак, присутствие Нади, и то, что она, оказывается, невестка Фертовского. Дома как-то раз дискутировали на тему ее замужества, хвалили супруга и осуждали его отца: от него, по словам матери Маши, у Нади были одни неприятности — высокомерный вздорный старик! Но имена и фамилии ведь не произносились. Если бы Маша знала тогда? И что бы это изменило? Наверно, все. Ведь она бы в этом случае смотрела на Владимира Григорьевича с предубеждением и даже мысли не допускала бы, что он может ей понравиться. Не просто понравиться, а тронуть ее сердце. Как же теперь все усложнилось!
— Я, пожалуй, тоже пойду, — сказала Маша — так и не обернулась и не посмотрела на мужчину, с которым еще недавно мечтала связать свою жизнь — неважно, сколько лет
