Его сладкая девочка - Аля Драгам
Александр Клементьевич рассказал мне их историю, и я в который раз поразилась мудрости этого человека. Его силе воли и духу. А ещё вере в его Полину. Человеку тяжело жить воспоминаниями, зная, что никогда не будет повторения, зная, что он не сможет прикоснуться к любимой. Но дедушка Саша и здесь восхищает. Он не возвел свою настоящую любовь в ранг поклонения и не возненавидел других. Просто Полина для него как та звезда: самая яркая вспышка в жизни, подарившая взаимность и саму себя.
***
Хорошо. Тепло и уютно. В нос пробивается знакомый, но не опознанный пока аромат. Потягиваюсь и открываю глаза. На подушке рядом лежит большой букет кремовых роз, источающих нежнейший аромат. Улыбаюсь и тянусь руками к этому роскошному подарку. М, записочка…
Егор любит оставлять записочки в разных неожиданных местах. Иногда на уголке зеркала можно найти, сколько раз и куда он меня целует. Или в пустой кастрюле обнаружить конфетку с припиской, что мои губы слаще. А сейчас перед глазами знакомым почерком красуется «От фокусника. Вечером продолжим».
Прячу голову под подушку. Невозможный же!
А в следующую секунду меня сдувает с кровати: если муж уехал, то… с кем девочки? Ответственная, называется.
Бегом слетаю вниз, на время забывая про осторожность. Внизу прикрываю глаза, пытаясь отдышаться.
— Здравствуйте, Ксения! Меня зовут Татьяна, Егор Александрович пригласил для Ваших детей.
Из короткого монолога я улавливаю, что это няня. Что Егору ее контакты дала какая—то Жанна из приемной Артура или Тимура. Я запуталась. Мотаю головой, силясь прийти в себя.
— Няня?
Да уж, доходит до меня, конечно…
— Да, на время, когда Вам понадобиться помощь, я смогу приезжать. Общий язык, мне кажется, мы сумели найти.
Сестренки кивают с довольными рожицами. У Маруськи на щеке сметана. Понятно: подкуп блинчиками сработал на десять из десяти.
Оставшийся день мы проводим вчетвером: гуляем, знакомимся ближе с Татьяной, играем с бандой.
Звоним в больницу, чтобы узнать новости. И с удивлением видим в окошке приложения знакомое лицо.
— Давииииид, — Дашка визжит так, что он её, наверное, без телефона слышит. — Ты спасаешь свою принцессу?
Он смеется и соглашается. Саша смущается, пряча глаза.
А я с грустью думаю, что мне жаль эту маленькую девушку. Лихацкий очень хороший и очень добрый. Но его отношения с макитрой какие—то токсичные. И своим ядом она не только Дейва травит, но и окружающих задевает.
Вечером Егор приезжает в сопровождении Паши. Дашка выскакивает встречать первой и виснет на шее любимого папы. Павел мнется сзади, не зная, чего ожидать. У них такая своеобразная дружба: то бьет, то любит. В основном, бьет, конечно, потому что парень в силу возраста не умеет играть в поддавки. А Дашка не умеет нормально проигрывать.
— Привет, Даш. Это тебе. — Павел протягивает главарю нашей банды большущую шоколадку, которую она клянчила у него буквально на днях. И нет, она не ограничена в сладком. Егор по первому требованию покупает девочкам всё. Даше было важно раскрутить именно неприступного Пашу.
— Дааааа, — протягивает негодница, а мы замираем. Это выражение лица не предвещает ничего хорошего. — С таким коротеньким хоботком я бы вела себя скромнее, парень.
Пашка покрывается красными пятнами, Егор хрюкает и сползает по стенке, а я… а я это уже слышала сегодня несколько раз. Потому что «Ледниковый период» мы крутили весь день.
— Чёрт, мне надо сюда камеру, чтобы потом пацанам рассылку делать. Даш, а повторить можешь?
— Все иногда падают с деревьев, но не все в этом признаются, — выдает с милой улыбочкой новую цитату вредная девочка и довольная собой бежит в комнату, чтобы там с сестрёнкой слопать подарок.
Глава 62
Егор.
— Ну как ваши дела, раненые? — Дейв поселился в больнице в прямом смысле этого слова.
Удивительно, но я просто не узнаю друга. Если раньше он был похож на льва перед прыжком, то сейчас со мной разговаривает разомлевший кошак. Того и гляди подставит пузико почесать.
— Идем на поправку. — И лыбится.
— Охренеть. Это точно ты? Чем вас там капают на пару?
— Отвали по—доброму, а? Нет у меня сил отвечать.
— Давид… я в ахере. Мы тебя теряем?
— Походу, да.
— А теперь серьезный вопрос: Север вернется и…? За яйца повесит, если ты его сестренку обидишь.
— Объяснюсь.
— Кто ты и куда дел моего друга? Где циничный мудак?
— Слышь, харе. Лучше скажи, как малые и мне возвращаться надо. Мелкая пирожное ждет.
— Всё. Я умер и у меня глюки.
— У трупов нет галюнов.
— Я необычный. Изыди. Но знай, что Владос просил присмотреть за Сашкой. Я с тебя глаз не спущу. Если только увижу…
— Успокойся, у меня башка на плечах не только для прически.
— Лихацкий, сука, я слишком хорошо тебя знаю.
— Все меняются. Ты же изменился.
— Дейв, твою мать. Ты не путай. Я люблю свою жену. А у тебя для развлекухи. Не было такой никогда, ты и загорелся.
— Егор, ты мне друг, но в морду сейчас реально отхватишь. С такими не развлекаются. Мы оба это знаем.
— Дашка тебя порвет на Британский флаг за малую. Она в нее влюбилась.
— Я сам влюбился. Кажется, капитально. Прикинь?
А вот это уже не смешно. Давид мой друг и я его отлично знаю. Как и его похождения. Как и его качели с Наташкой. Где, мать его, этот Север?!
Домой еду взвинченный, потому что всё происходящее ни хрена не нравится. Начиная от падения этой мелкой и заканчивая пребыванием Лихацкого в палате сестры Влада. Я хорошо помню наш разговор и его просьбу. Он нечасто обращается к друзьям, и забить на его слова не смог бы никто из нас.
Поскорее хочу обнять свою жену, вдохнуть запах волос, прижать ладонь к животу и почувствовать легкие толчки. С каждым днем зависимость от своей семьи растет со скоростью реактивного самолета. Я не знаю, что будет, когда достигну апогея. Наверное, взрыв. Ежедневно я думаю, что сильнее любить просто нельзя и с наступлением утра понимаю, что это не предел.
— Как
