Кейт Фернивалл - Содержантка
— Йене! — услышал он голос Ольги. — Смотри! — быстро прошептала она.
Он посмотрел сначала на нее, потом через ограждение и вдруг увидел девушку. Она держала на голове поднос с пирожками и шла к входу в здание. Йене лишь успел заметить высокую прямую спину да то, как она с кошачьей осторожностью ступала по снегу. Страшная шапка на голове. Вспышка огненных волос на воротнике.
Лида! Лида! Лида!
— Не останавливаться, заключенный Фриис! — прорычал кто- то из охранников.
И только сейчас он осознал, как двенадцать лет трудовых лагерей вышколили его язык. Крики его были безмолвными. Они прозвучали только в его голове.
— Пошел, Фриис!
И он пошел, стал переставлять по очереди ноги, делая вид, что ему это дается легко. Ольга опять обернулась и с тревогой посмотрела на него.
— Смотри, — снова шепнула она и быстро кивнула.
На этот раз ему не нужно было ничего говорить. На противоположной стороне двора, метрах в сорока, небольшая дверь, ведущая в здание тюрьмы, была открыта. Все его внимание устремилось к ней. И вдруг девушка появилась снова, с подносом в руке, которым размахивала с самым беззаботным видом, стройная и подвижная. Он узнал ее даже спустя все эти годы. Увидев нежное лицо в форме сердца, он едва не заплакал. Оно было бледным, лишь радом со ртом темнел свежий синяк, и губы… Такие же полные и чувственные, как у матери. Она держалась молодцом. Не бросила в его сторону ни взгляда.
Вместо этого улыбнулась охраннику, погладила лошадь, посмотрела на скамейку у стены, подошла к задку телеги и только тогда позволила себе медленно перевести взор на заключенных и на Йенса. Их глаза встретились. На какую-то крошечную долю секунды она замерла. Пока Йене смотрел на нее, что-то внутри него сломалось. Он едва не бросился к заграждению, выкрикивая ее имя, так ему захотелось почувствовать прикосновения ее пальцев, поцеловать ее юную щеку, узнать, какой разум скрывается за этими огромными лучезарными глазами.
Губы ее пошевелились, почти сложились в улыбку.
— Фриис! — заорал Бабицкий. — Сколько раз повторять? Не останавливаться!
Йене снова остановился. Неимоверным усилием воли он заставил себя пойти дальше, наблюдая вполоборота за дочерью, которая поставила на телегу пустой поднос, взяла полный и понесла к двери. Он попытался собраться с мыслями, но у него не получалось даже смотреть прямо. Глаза его наполнились слезами, грудная клетка, казалось, вот-вот взорвется из-за бешеного биения внутри. Но он не замечал этого. От ощущения счастья он утратил все остальные чувства.
— Йене.
С большим трудом ему удалось понять, откуда послышался голос.
— Йене, это я, Ольга.
Он оторвал взгляд от темного прямоугольника двери и посмотрел вперед. Ольга глядела на него через плечо, повернув голову.
— Это она? — беззвучно, одними губами спросила она. — Это Лида?
Мысли его как будто заклинило. Рассказывал ли он ей о дочери? Он так и не смог этого вспомнить. И он не решился кивнуть. Сделай он хотя бы один неверный шаг — то, что случилось сегодня, может уже никогда не повториться, и тогда дочь исчезнет навсегда. Прикусив язык, он промолчал. На его ресницы падали снежинки, ноги его послушно двигались по кругу, хотя не было ни одной секунды, чтобы они не рвались к сеточному ограждению.
В ожидании прошла целая вечность. Была прожита еще одна жизнь. Сердце билось о ребра, страх за Лиду кислотой жег рот и язык. Но когда она все-таки снова появилась, все это вмиг исчезло и осталось лишь ощущение безграничного счастья, которое теплом под кожей разлилось по всему телу. Когда Лида подошла к скамейке, железный поднос выскользнул из ее руки и упал на снег. С извиняющимся видом она присела, чтобы поднять его.
Движение ее руки было быстрее любого змеиного броска.
«Папочка, родненький!
Сегодня я увижу тебя. Ты и представить себе не можешь, какое ощущение счастья охватывает меня при мысли об этом. Я счастлива. Меня переполняют чувства. Как я скучала по тебе! С пяти лет я скучала по тебе, и мысль о том, что сегодня увижу тебя, дорогой мой папочка, сделала ночные часы невыносимо долгими и тягостными.
Как мне сдержаться и не броситься к тебе? От мальчика я узнала, что тебя будет видно через сетку ограждения, но что, если ноги мои не послушаются головы? Мне захочется обнять тебя крепко-крепко, папа, но это будет невозможно, поэтому ты должен представить, как твоя дочь возвращается к тебе.
Я еще должна тебе кое-что сказать. Мы с Алексеем ездили в лес к секретному комплексу, в котором ты работаешь, и я видела стену. Видела ангары. По-моему, я видела и тебя, но брат говорит, что мне показалось, что мне так сильно хотелось увидеть тебя, что я приняла за тебя какого-то другого человека. Но сегодня ошибки не будет. Скоро все изменится. Мы освободим тебя. Будь готов. У Алексея здесь, в Москве, есть друзья, которые готовы помочь нам. Он многим пожертвовал ради того, чтобы заручиться их помощью. Больше ничего не могу сказать. Я не могу полностью доверить все бумаге.
Больше я не смогу наведаться в тюрьму, потому что у меня не осталось ничего, чем можно подкупить пекаря. Нам повезло, что у него жадная душа, но мои карманы уже пусты. Поэтому пока что я говорю тебе до свидания. Аи revoir. До встречи. Я волнуюсь. Что, если я стала не такой, какой ты хотел видеть свою дочь? Я люблю тебя, папа.
Твоя Лида».
Рука Йенса задрожала. Он уже знал, что он — не такой отец, которого она ожидает встретить. Но за один день с ней, всего лишь за один день он готов был продать душу. Ох, Лида, моя единственная любимая доченька, чем же ты рискуешь?
— Алексей, да я горжусь тобой! — воскликнул Максим.
— Приятно это слышать.
— Он хорошо постарался. Настоящий художник.
Алексей поднял руку и внимательно осмотрел новую татуировку. Это был большой паук, ползущий по его бицепсу. Указание на то, что обладатель татуировки принимает активное участие в преступной жизни. Вторая печать Каина.
— Все уже приготовлено?
— Мои люди готовы. Сегодня последняя встреча.
— Лида хочет участвовать.
— Нет.
— Пахан, она и я, мы с ней проделали долгий путь ради этого. — Он оторвал взгляд от паука и посмотрел в лицо Максиму. — Разрешите ей.
— Алеша, эта девушка околдовала тебя. Она больше не твоя сестра, запомни это. У вора не может быть сестер. — Максим отпил коньяка. Взгляд его сделался строгим.
Алексей в задумчивости натянул рубашку и стал медленно застегивать пуговицы.
— Максим, я благодарен за все, что вы для меня сделали. — Он поднес к губам бокал с коньяком, хотя было еще утро и сегодня он ничего не ел. — Когда с этим будет покончено, можете просить меня о любой услуге.
— Кто знает, может, когда с этим будет покончено, тебя уже не будет.
Алексей рассмеялся. Веселый искренний смех удивил Вощинского.
— Если это произойдет, я придержу вам двери.
Максим не улыбнулся.
«Моя Лида.
Твой рассказ про Чан Аньло, белого кролика и художника, о котором я никогда не слышал, помог мне понять, какая ты. Ты стала настоящей, обрела плоть и кровь. Я тоже стал жадным. Я хочу знать о твоей жизни все, до последней минуты. Хочу знать каждый твой день, каждый твой успех и каждую неудачу, каждую мысль, которая рождается в твоей юной головке.
Ты просишь рассказать о себе и о том, что я думаю, но, Лида, мне нечего рассказывать. Я просто существую. Я не улыбаюсь, и не смеюсь, и пытаюсь не думать. Смех мой умер где- то в тюрьме, и я уже перестал скорбеть об этом. Что я за человек? Я — нечеловек. Поэтому лучше я сделаю то, что ты просишь, и расскажу о своей работе. Это единственное, что осталось во мне доброго, хорошего и стоящего. Но даже эта крошечная часть меня испорчена. Тем не менее вот мой рассказ.
Возможно, ты никогда не слышала об итальянском генерале Нобиле. Да и зачем тебе? Это талантливейший инженер, он конструирует полужесткие дирижабли. Мне о нем рассказал один украинец, который был у него помощником, но потом оказался в Тровицком лагере, на соседней с моей койке. Бедняга допустил какую-то незначительную ошибку в расчетах, за что его обвинили в саботаже и бросили в тюрьму.
Одной особенно суровой зимой он умер на лесоповале, но успел рассказать мне кое-что. О планах Нобиле. Он собирается массово использовать дирижабли в военных целях. Лида, ты не поверишь, до чего это захватывающе! Это будущее. Нобиле сумел привести в восторг даже самого Сталина. Так что же произойдет сейчас? Сталин отдаст приказ организовать общество «Красный дирижабль» и потребует провести открытую подписку, чтобы собрать миллионы рублей на развитие этого дела. Иосиф Сталин может быть жестоким человеком, эгоистичным тираном, но он не дурак. Он знает, что приближается еще одна война, и он требует, чтобы Россия была к ней готова.
