Кейт Фернивалл - Содержантка
— Он умрет, — прошептала она.
— Если мы не вытащим его оттуда.
— Не суди моего отца строго, Чан. Мы не можем знать, через какие ужасы он прошел. Что он терпел день ото дня на протяжении двенадцати лет. Для него это был способ прекратить пытку.
Чан раскрыл руки и выпустил ее.
— Я знаю. Любой из нас поступил бы также.
Они оба знали, что это была ложь.
— Спасибо, — прошептала она и улыбнулась.
Сидя верхом на спинке кровати Попкова, мальчик играл с великаном в карты и отчаянно спорил, когда попадался на жульничестве. Играли на сухие бобы. Оба они вошли в азарт и с головой погрузились в игру. Судя по горке бобов рядом с Эдиком, он выигрывал. Серуха сидела на коленях Елены, которая посмеивалась, оттого что щенок облизывал ее пальцы так жадно, как будто это были сосиски. Но едва порог комнаты переступила Лида, игра и смех тут же прекратились. У девушки возникло желание сразу выйти.
— Так тебе, я вижу, уже лучше, Лев, — шутливым тоном произнесла она. — Я знала, что ты прикидывался. Попков косо улыбнулся в ответ. — Да. Захотелось просто денек в постели поваляться. — Ленивый казак, — нахмурилась Лида. — А я-то по такому холоду ношусь по всему городу, лекарства ему покупаю!
Она бросила ему полбутылки водки, а щенок соскочил с колен Елены и бросился к ней со всех лап, высунув язык. Из кармана Лида достала бумажный пакет и раздала Серухе, Эдику и Елене по жареному пирожку.
— Что это? — с недовольным видом поинтересовалась Елена. — Подарки на прощание?
— Может быть.
— Так все уже готово? — тут же спросил Попков между двумя огромными глотками из бутылки.
— Да.
— Завтра?
— Да.
— Я тоже пойду.
— Нет! — в один голос воскликнули Лида и Елена. — Да и все равно, — поспешила добавить Лида, — ты не пригодишься. Алексей все устроил, и, ты же знаешь, он скорее бешеную собаку к себе подпустит, чем тебя.
Попков посмотрел на нее исподлобья, закрутил крышечку на бутылке и метнул ее через всю комнату в сторону Лиды, Она ударилась ей в бедро и упала, не разбившись, на пол.
— Иди ты к черту, девочка. Йене Фриис был моим другом. Бледные глаза Елены устремились на Лиду. Та быстро подняла бутылку, широкими шагами подошла к кровати и ткнула ею в синяк на лице Попкова.
— Жди здесь, медведь безмозглый, и я приведу его к тебе.
— Алексей, у меня для тебя подарок.
— Единственный подарок, который мне нужен, у меня уже есть. Он поднял руку Антонины и поцеловал бледную кожу. Рука была без перчатки. Женщина все еще не могла прийти в себя от содеянного, то плакала, то вдруг начинала дрожать всем телом, и боль, страшная черная мука, еще не покинула ее темных глаз. Алексей слишком хорошо знал, каково это — убить в первый раз. Это ощущение прожигает в мозгу дыру, которая остается там до конца дней. Оно не оставляет тебя, не дает покоя, пока ты не научишься просто отключаться от этого чувства, пока не положишь его в коробку и не накроешь крышкой. И только тогда оно будет лежать там тихо, как в гробу.
— Не смотри на меня, — смущенно пролепетала Антонина. — Я выгляжу, как страшилище.
— Ты прекрасна.
И он говорил это серьезно, несмотря на ее распухший нос и синяки. Ибо после смерти мужа в ней проявилось что-то искреннее, цельное, чего не было заметно раньше. Как будто она осторожно, неуверенно начала снимать с себя хрупкие наслоения, одно за другим.
— Покажи мне, — сказал Алексей. — Покажи свой подарок.
Антонина провела его через квартиру к платяному шкафу в дальнем конце прихожей и с гордым видом распахнула дверцы. Увидев то, что находилось внутри, Алексей нахмурился. Сначала он был удивлен, но потом постепенно начал улыбаться. На латунной вешалке висела форма офицера Красной армии.
52
В темноте лес казался иным миром. Лида думала, что глаза привыкнут, но они все никак не привыкали. Она почти ничего не видела. Зато слышала. Слышала ночные звуки, от которых дыбились волоски на руках и пересыхало в горле. Это был мир тихих, крадущихся звуков, едва слышных шорохов, осторожного шуршания и глубоких влажных вдохов. Ей стоило больших трудов заставить себя не вздрагивать от каждого шелеста. От ощущения надвигающихся теней ее так и подмывало обхватить себя за плечи и сжаться. Или пуститься наутек.
— Все хорошо? — раздался над ухом шепот Чана. — Да.
Она услышала, как он медленно вздохнул, и подумала, как много выдал ее односложный ответ. Как долго они просидели на корточках у поваленного дерева? Час? Два? Она уже давно потеряла ощущение времени. Здесь не было ни луны, ни неба, только черное покрывало над головой, испещренное еще более черными пятнами покачивающихся на ветру крон деревьев, ветви которых жалобно поскрипывали и издавали скорбные стенания. Ей это напоминало каких-то диких животных, попавших в ловушку. Она не разговаривала и не двигалась. Старалась сидеть как можно более неподвижно. Холод пробирал до костей. Лишь тепло Чана просачивалось через пальто ей на руку, и она сосредоточилась на нем. Когда она начинала задумываться о том, что должно было произойти, ее бросало в дрожь.
— Тебе страшно? — Ухом она ощутила влажное дыхание Чана.
— За себя — нет.
— За отца?
Она кивнула. В темноте он не мог этого видеть, но Лида не сомневалась, что он почувствует ее движение.
— Если мы ничего не сделаем, он наверняка погибнет.
— Я знаю.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить его.
— Я знаю.
— Но вначале я буду защищать тебя.
Неожиданно он замер, точно окаменел, и Лида поняла, что его обостренные чувства уловили нечто, чего не услышала она. Через пятнадцать секунд она увидела. Микроскопическое пятнышко света. Где- то очень далеко. Оно приближалось, мелькая между деревьями. Расстояние до него было еще слишком большим, чтобы слышать какие-то звуки, но они оба сразу поняли, что это. Конвой грузовика. Сердце Лиды заколотилось, нагоняя горячую кровь и адреналин в замерзшие конечности. Она была готова двинуться, но рука Чана опустилась на ее бедро, удерживая на месте.
Сегодня будет трудно. Прижимаясь спиной к металлической стенке, Йене сидел на скамье в кузове грузовика, глаза его были закрыты. Так он отгонял от себя темноту. Грузовик грохотал, его мощный мотор натужно ревел на изборожденной колеями дороге, колеса скользили по снегу и льду. Все это тревожным эхом отзывалось в голове Йенса, но он не позволял волнению захватить себя.
Сегодня будет трудно, насчет этого у него не было иллюзий, но он привык к трудностям. Йене уже и забыл вкус простоты, и мысль об этом расстроила его. Чтобы перестать об этом думать, он представил себе огромный дирижабль во всем его великолепии. Серебристый блеск циклопических боков в безоблачном небе, хитросплетение рассчитанных и скрупулезно воссозданных им внутренних балок и перекладин, эту сложнейшую паутину внутри гладкой оболочки. Он позволил себе улыбнуться. Последний месяц оказался хорошим, даже лучше, чем он мог себе представить. В его жизни опять появилась дочь. Он видел ее. Он видел Лиду воочию, своими собственными глазами. Но даже это принесло с собой печаль, острую, пронизывающую боль, потому что встреча с ней напомнила ему о потере жены, Валентины.
Наверное, он вздрогнул, потому что Ольга взяла его за руку. Она сидела рядом с ним, и ее тело казалось таким тонким, что она больше напоминала тень, чем человека, и иногда в темноте грузовика он даже задумывался, не вообразил ли он ее себе, подобно тому как он воображал в мыслях новые конструкции и аппараты. Фриис сжал пальцы Ольги, чтобы убедиться, что она существует на самом деле… Или для того, чтобы убедиться, что он сам существует на самом деле? Иногда он сомневался в этом.
Впрочем, полковник Тарсенов дал понять, что сегодняшнее испытание будет проведено вне зависимости оттого, существует кто-то из них на самом деле или нет. Дирижабль поднимет в воздух баллоны с фосгеном, и ядовитый газ будет выпущен над трудовым лагерем, чтобы можно было определить, на какое количество людей он произведет свое воздействие. Воздействие? Нет. Правильнее будет сказать: сколько человек будет убито. Бабицкий предупредил, что остальные специалисты займут место в группе Йенса после того, как будет закончена первая проверка. Но что будет потом? Очередные проверки над другими лагерями? И когда это закончится?
Грузовик подбросило, и где-то в темноте чей-то затылок или локоть ударился о железную стенку. Тихо выругался Елкин. Сегодня будет трудно.
Алексей выскользнул из углубления, которое выцарапал в твердой земле, и подошел ближе к дороге. Те, кто был рядом с ним, сделали то же самое — точно невидимая зыбь прошла по ночному воздуху. Когда желтые фары приблизятся, любое движение станет заметным, поэтому ворам нужно было заранее занять позиции и замереть, став неотличимыми от стволов деревьев.
