Когда грянет шторм - Эмери Роуз Эндрюс
– О боже. – Я тяжело дышала, охваченная волнами возрастающего удовольствия. Я едва заметила, как лифт остановился и двери открылись. Но почувствовала, как он высунул пальцы.
– Броуди. – От разочарования я захныкала.
Он схватил меня за руку и зашагал по коридору такими широкими шагами, что мне пришлось бежать трусцой, дабы не отстать от него. Как только мы оказались в комнате, он потащил меня к дивану.
Стоя у меня за спиной, Броуди скользнул ладонями по моим плечами и обхватил мои запястья рукой, а другой надавил мне на поясницу и перегнул через подлокотник дивана. Он вытянул мои руки передо мной и положил их на диванную подушку.
– Не двигайся, – грубо приказал он.
Затем Броуди задрал мою юбку до бедер и раздвинул ноги. Я слышала, как он расстегивает молнию на джинсах. Я оглянулась через плечо, когда он начал водить своим твердым членом. Я была мокрой – клитор пульсировал, соски напряглись, – и извивалась на диванной подушке в поисках трения. Терпеть больше не было сил.
– Броуди. Ты мне нужен. Прямо сейчас, – процедила я сквозь стиснутые зубы. За это он шлепнул меня по заднице, заставив вскрикнуть. Обхватив мои ягодицы руками, он сжал их и просунул свой твердый, толстый и возбужденный член между ними.
– Однажды я трахну эту упругую попку.
– Почему не сегодня? – смело спросила.
Он рыкнул.
– У нас нет столько времени. Но в следующий раз обещаю.
Но времени на обдумывание у меня не хватило. Как только я прижалась щекой к подушке, вцепившись руками в ткань, он наконец дал мне желаемое. Броуди вошел в меня на всю длину, и, боже милостивый, я едва не заплакала от того, как это было приятно. Он начал двигаться вперед-назад, проникая в мою тугую киску так сильно и глубоко, что это причиняло боль. Толчки, наши стоны, тяжелое дыхание и звук его яиц, шлепающих по моей заднице, заполняли тишину.
– Теперь ты довольна? – прорычал он, сжимая мои бедра и впивая пальцы в их мягкую плоть.
– Вполне. Но все равно недостаточно. – Я тяжело задышала, как вдруг он вышел, оставив во мне только головку. – Я хочу большего, – процедила я сквозь зубы.
Мне нравилась та боль, которую он причинял. Но я хотела большего. Хотела всего, что он мог мне дать. Броуди схватил меня за волосы и приподнял мою голову с диванной подушки, впиваясь зубами мне в плечо, в это же время его большой палец обводил мою попку, слегка проникая в нее. Безжалостно наказывая. Поистине райское наслаждение. Я толкнулась навстречу его пальцу, желая почувствовать его везде. Броуди полностью ввел в меня большой палец, и я сжалась вокруг его члена, вызвав у него глубокий гортанный стон, который отозвался эхом в моем лоне.
Я опьянела от ощущений, гонясь за наслаждением, которого не смог бы доставить мне ни один наркотик.
Все мое тело сотрясала неудержимая дрожь, и я не представляла, как все еще держусь на ногах. Как раз в тот момент, когда я подумала, что больше не выдержу, Броуди опустил руку на клитор и сжал его между пальцами, входя в меня так, что у меня перехватило дыхание. Оргазм накатил на меня волнами. Одурманив. Расслабив. Сведя с ума. Перед закрытыми глазами вспыхнули искры, когда Броуди вошел в последний раз, охваченный таким сильным наслаждением, что упал на меня сверху, накрывая мое тело своим. Я снова прижалась щекой к подушке, а он уткнулся лицом в изгиб моей шеи, переплетая свои пальцы с моими.
После нескольких минут молчания, пока мы, тяжело дыша, приходили в себя от ошеломительного оргазма, он сказал:
– Черт. Будь это моя последняя ночь на земле, я бы умер счастливым человеком.
Много позже я вспомнила его слова. В этом и заключалась проблема счастья. Когда ты влюбляешься, чувства сжигают тебя изнутри.
Глава тридцать девятая
Шайло
В субботу днем, перед моим последним выступлением в Майами, мы с Броуди заказали еду в номер и ели поздний обед на балконе.
– Тайное стало явным. Теперь все знают, как тебя зовут, – сказала я, листая телефон. В социальных сетях появилось несколько наших фотографий. Вчера днем мы с Броуди катались на водных лыжах. Что меня больше поразило в этих фотографиях, так это то, что на каждой из них я улыбалась.
Он забрал телефон у меня из рук и положил на стол экраном вниз.
– Прекрати искать информацию обо мне в Интернете, – дразня, произнес он. При этом сжал челюсть, отчего у меня возникло ощущение, что он не был так спокоен, как хотел показать.
– Прости, Броуди.
– Тут нет твоей вины. Виноваты папарацци. Доедай салат, – приказал он.
Я отведала еще несколько кусочков курицы гриль с манго, затем отодвинула тарелку и закрыла глаза, греясь на солнышке и отдыхая. Мои босые ступни лежали у него на коленях, пока он разминал их своими большими, сильными, исцеляющими руками.
– Ты ведь не против Дина, верно? – спросила я, все еще не открывая глаз и подставляя лицо солнцу.
– Не против. – Я приоткрыла одно веко. Броуди сжал мою ногу. – Перестань беспокоиться о каждой мелочи.
– Ладно. Но если он доставит тебе какие-нибудь неприятности, ты ведь скажешь мне, верно?
– Не волнуйся обо мне. Я справлюсь с твоим бывшим или с кем-нибудь еще, кто встанет на моем пути.
Его уверенный тон убедил меня, что ничего страшного нет, так что я перестала переживать по этому поводу. Насколько мне известно, Дин и Броуди держались подальше друг от друга. Никто не устраивал драмы, и на этот раз Дин сдержал свое слово. Он был чист и трезв и сосредоточен на музыке. Чем бы он ни занимался до и после концерта, меня это не касалось.
Позже, тем же вечером, после концерта, Броуди довел меня до четырех оргазмов, и теперь мы лежали на белых простынях из египетского хлопка, а теплый морской бриз врывался в открытые окна. Я поцеловала его в губы и положила руку на бьющееся сердце.
– Я люблю тебя, Ковбой.
Он накрыл мою руку своей и, приподняв подбородок, заглянул мне в глаза.
– Ты заделал трещины на моем сердце, и будь я проклята, если позволю тебе исчезнуть из него.
– Даже не пытайся. Я хочу остаться там навечно. –
