Первозданная - De Ojos Verdes
Осточертело. Мне осточертело это состояние… Я забыл, каково это — быть нормальным человеком. Мои дни и беспокойные ночи сводились к тоске по ней, бесконечным мыслям и надежде, что вот-вот она меня позовет…
Но Сатэ не звала. Я обещал ей ждать. И ждал. Каждый день интересовался у Элеоноры Эдуардовны, как там моя кобра. Радовался, что она идет на поправку, начала питаться, даже выходит гулять. Не спугнуть бы это счастье своим внезапным появлением… А ведь как хотелось… Завалиться к ней и сгрести в охапку, вдыхать запах чистоты, видеть вызов в глазах, пить ее медленно-медленно…
Я стискивал зубы в бессилии и снова придавался режиму ожидания. Словно зверел с каждым прожитым без нее часом. Сходил с ума, зная, что она может позвонить в любой момент, но не делает этого! Черт возьми, не делает! Наказывает, мучает, дразнит…
Пытался успокоиться, договариваясь со своим нутром. Ведь рано или поздно это произойдет — она придет. Лишь бы не сорваться раньше… Как же это трудно!..
И вот сегодня, когда во время очередного разговора с пожилой женщиной я услышал, куда отправилась Сатэ, точка кипения достигла своего предела. Ничего меня не волновало, кроме удушающего чувства ярости и потребности поскорее добраться до нее… Как она могла поехать к нему? К нему! Не ко мне! Это сильно ударило по самолюбию. Что бы ни было, сначала надо было поговорить со мной. Нам слишком многое следовало обсудить…
И теперь это ее чувство вины, которое уже стоит между нами. И если не искоренить его, будет увеличиваться и мешать — я хорошо знаю, как эта девушка умеет себя накручивать. И такой расклад меня не устраивает.
Торможу у монолитной многоэтажки, выскакивая и раскрывая перед Сатэ дверь. Кажется, она в шоке. Поэтому молча принимает мою помощь, осторожно шагая к подъезду. Ни одного вопроса, ни одного взгляда. Понимает, что сейчас меня лучше не трогать… Мы поднимаемся на лифте, и я подвожу ее к нужной квартире, нажимая на звонок. Очень быстро нам открывают…
— Привет, мам. Все вопросы потом…
Прохожу мимо ошарашенной матери, ни на секунду не выпуская руки Сатэ. Влетаем в гостиную, где за ноутбуком сидит Товмас, мой младший брат.
— Тор? — удивляется тот, расплываясь в улыбке при виде девушки у нас дома.
Но та сползает с его лица, как только я, оставив Сатэ посреди комнаты, приближаюсь и без церемоний выкатываю его рабочее кресло из-за стола. Как только он становится полностью видимым, опускаюсь на пол и резко поднимаю его брюки до самых колен.
— Сюда смотри! А сейчас ты свою вину чувствуешь? М-м?
Испуганный взгляд непроизвольно опускается вниз. Вижу, как увеличиваются в размере ее глаза, когда натыкается на два протеза вместо ног.
Все присутствующие, в том числе и вошедшая мама, теряют дар речи. Мое поведение ничем нельзя оправдать, да я и не собираюсь. Я устал. Пора бы уже закрыть все эти риторические вопросы и просто жить.
— Кто тебе сказал, что ты виновата перед Мовсесом, а не перед ним? — указываю на Тома. — И перед всеми теми, кто лежит в постели без движения? Оглох, ослеп, онемел, потерял конечности? Тогда, может, и их навестим, искупишь свою вину? А?
Одергиваю одежду брата и откатываю кресло на место. Но не спешу подходить к ней. Вместо этого останавливаюсь у окна, пытаясь немного успокоиться.
— Ты много берешь на себя, Сатэ. Я тебе говорил и раньше. Но мне хочется повторить: ты слишком сильно веришь в людей. Оно того не стоит. Если взрослому мужику понадобилось слететь с катушек, поверь — это его проблемы. Суровая правда жизни. Ты же ему ничего не обещала. Это выбор каждого. Посмотри на него, — поворачиваюсь, кивком указывая на Товмаса, — думаешь, у него нет причин сойти с ума? В двадцать пять лет получить контузию и лишиться ног — не повод перестать жить полноценно? Почему он смог собраться, взять откуда-то силы, а Мовсес — нет? Разве у него нет семьи, людей, ради которых это делают?
— Сынок, ты ее пугаешь…
Окидываю взглядом дрожащую Сатэ, которая стеклянными глазами смотрит на меня. Да, пожалуй, хватит.
Сжимаю плечо брата:
— Извини.
Широким шагом направляюсь к девушке и поднимаю на руки, прижав к сердцу. Целую в висок, давая понять, что больше не буду мучить.
— Я все потом объясню, — бросаю на ходу, покидая квартиру.
Всю дорогу до своего дома держу ладонь Сатэ в своей. С удовлетворением замечаю, что она постепенно отмирает, приходит в себя.
— Мне надо собрать вещи, я завтра уже работаю, — слабо возражает, увидев, куда именно я ее привез.
— К черту. Потом разберемся. Сейчас важно другое.
Я же чувствую, что пытается убежать от этой темы. Но я больше не хочу ждать.
Уже в коридоре, когда помогаю снять куртку и сапоги, замечаю, как она отводит взгляд. Это раздражает. Когда же эта девушка поймет, что ей не надо закрываться от меня?
Веду ее в спальню и сажаю на кровать, сам снимаю через голову джемпер, в котором мне душно.
— Тор… — взволнованно протестует, заставляя взглянуть на нее, вскинув брови.
— Думаешь, несколько месяцев воздержания превратили меня в озабоченного маньяка? Расслабься, я всего лишь переодеваюсь.
Натягиваю футболку, с ухмылкой отмечая, как вспыхивает. Сажусь на ковер у нее в ногах. Психологический прием, на который очень рассчитываю. Мне не нравится, что эта бестия так притихла. Хочу эмоций, хочу, чтобы вывернула душу наизнанку, хочу убрать все недосказанности.
— Поговори со мной, душа моя…
Отводит глаза, кусая губы. Впервые вижу, чтобы она так нервничала.
— Сат, отныне и навсегда я — тот самый единственный, который имеет право знать обо всем, что творится с тобой. Во всех красках, без каких-либо уловок, тайн и прочей ерунды. И ты для меня — та единственная. С теми же условиями. Здесь и сейчас раскрываем все карты. Обиды, злость, разочарование. Исцеляемся вместе и шагаем по жизни без этого груза. Думаю, мы достаточно взрослые, чтобы суметь решить это раз и навсегда. Нам с лихвой хватило испытаний. Я больше не хочу терять времени. Услышь меня, пожалуйста. Я люблю тебя. Ты нужна мне. В качестве друга, жены, любовницы, матери моих детей. На какие еще роли ты претендуешь? Готов договориться по блату…
Моя пламенная, практически отчаянная речь наконец-то
