Сандра Браун - Новый рассвет
– Хочешь встать и пройтись вокруг кровати? – спросил Джейк, забирая у нее с колен поднос. Она проглотила яичницу с волчьим аппетитом.
Бэннер и раньше думала, что с удовольствием встала бы с постели. Но сейчас, когда пришло время попробовать, держат ли ее ноги, она заколебалась. Живот болел невыносимо. Встать, пройтись, лечь обратно – эти задачи казались невыполнимыми.
– Думаешь, нужно? Что сказал доктор Хьюитт?
Джейк скосил глаза.
– Он, гм, об этом не упоминал. Но, если оставаться в постели, боль сама собой не пройдет.
– Может, лучше завтра?
Джейк уперся руками в бока и взглянул на Бэннер, поддразнивая.
– Тебе что, понравилась кастрюля?
В ее глазах мелькнула знакомая искра воинственности, которую он и рассчитывал пробудить.
– Хорошо, я встану.
– Я почему-то так и думал, – сухо ответил Джейк, стараясь не выдать голосом, как он доволен собой.
Бэннер бросила на него еще один убийственный взгляд, откинула одеяло и пододвинула ноги к краю кровати. Нижняя часть тела сразу заныла, она поморщилась.
– Бэннер, погоди, – остановил ее Джейк. – Наверное, я поторопился. Подождем до завтра.
Бэннер покачала головой. Лицо ее было бледным, но в глазах горела решительность.
– Нет. Ты прав. Когда-нибудь надо начинать работать мышцами. Раньше или позже, это все равно будет больно.
Она доползла до края кровати. Джейк сокрушенно смотрел, какая она маленькая и хрупкая, как беззащитно торчат из-под подола ночной рубашки ее ноги, а босые пальцы нащупывают пол.
Он обнял ее за талию.
– Обопрись на меня.
Бэннер послушалась. Коснувшись ногами пола, с трудом выпрямилась, держась за сильную руку Джейка. Комната начала медленно вращаться вокруг нее.
– Я такая слабая, – вздохнула она.
– Оттого, что долго лежала в постели. Можешь пройти несколько шагов?
Вместе они доковыляли до двери и обратно. Джейк приспосабливал свою размашистую походку к ее мелким шажкам. Она цеплялась за него, бессознательно прижимала его руку к груди.
От Джейка это не укрылось. Он чувствовал ее грудь у своего бицепса, и голова у него закружилась не меньше, чем у Бэннер. Когда он склонялся к ней, спрашивая, не больно ли ей, ее волосы, спутанная масса завитков и кудрей, щекотали ему нос и подбородок.
Они добрались до кровати, и он усадил ее на стул.
– Сможешь тут посидеть, пока я сменю простыни?
Бэннер победно улыбнулась.
– Да. Мне уже не так плохо, как поначалу. – Джейк на мгновение задержал на ней взгляд, поправил отбившуюся прядь волос за ухом и отошел к шкафу, чтобы достать свежее белье. – Думаешь, я когда-нибудь смогу снова стоять прямо? – Она сгибалась почти под углом в сорок пять градусов.
Джейк снял простыни с постели и постелил чистые. Комната сразу наполнилась запахом летнего солнца, пропитавшим простыни, пока они несколько дней назад сохли на веревке.
– Конечно, сможешь, когда будешь уверена, что шов не разойдется. – Он усмехнулся и взбил подушку.
– Понимаю, это глупо.
– Нормально.
Бэннер вдруг прикрыла рот рукой, чтобы сдержать хихиканье.
– Что смешного? – спросил Джейк. Он подбородком прижал подушку к груди и натягивал на нее наволочку.
– Ты, наверное, смог бы работать медбратом в больнице. На полставки, разумеется, чтобы это не мешало твоей ковбойской работе.
Джейк нахмурился и уронил подушку на кровать.
– Такие шуточки сходят тебе с рук только потому, что ты еще больна. Как только выздоровеешь, берегись, – пригрозил он.
Он помог ей лечь в постель. Она прислонилась к подушкам и попросила расческу. Начала расчесываться, но через минуту-другую устало уронила руки.
– Никак не могу их распутать.
– Помочь?
Джейк стоял в ногах кровати и наблюдал, как Бэннер поднимает руки к голове и проводит расческой по волосам. Она так красива. А он ее чуть не потерял. Когда он вспоминал, как близка она была к смерти, у него внутри все сжималось.
– Тебе не трудно?
Трудно? Он изобретал предлоги, чтобы коснуться ее. Он подошел к кровати сбоку и посадил ее повыше. Его бедро едва уместилось на краю матраца, но он для устойчивости уперся сапогами в пол. Потом взял расческу у нее из рук.
– Скажи, если устанешь сидеть.
– Хм, не устану. – Бэннер вздохнула, когда Джейк провел расческой по ее волосам. – Мне так хорошо.
– Я не дергаю?
– Чуть-чуть, но мне не больно.
Чтобы расческа начала свободно проходить сквозь спутанные пряди, понадобилось несколько минут сосредоточенной работы. Только распутав колтуны, он смог расчесать буйные, роскошные волосы. Ему хотелось зарыться в них лицом, шептать в полуночную густоту ласковые слова, высказать все, что таится в сердце.
Шея Бэннер гнулась, будто без костей. Голова следовала за его рукой. Каждое прикосновение расчески было как любовная ласка. Руки, привыкшие скручивать колючую проволоку, клеймить коров и ловить арканом телят, были нежными, как руки матери, играющей с ребенком. Она чувствовала у себя на шее его дыхание. Он подхватывал расческой волосы, пропускал их сквозь зубья, и они рассыпались по плечам. Она прислонилась к его груди.
– Хочешь спать? – прошептал он.
– Нет. Просто сладко дремлю.
Но Джейк бодрствовал каждой клеточкой своего тела. Бедро Бэннер прижималось к его ноге. Гибкая спина прислонилась к его груди. Даже под просторной ночной рубашкой он различал изящные очертания ее фигуры. Ему хотелось обнять ее, положить руки ей на грудь. При каждом глубоком, томном вздохе ткань обольстительно трепетала. Ему до боли хотелось коснуться ее, увидеть, целовать.
Внизу живота затвердело.
Джейк положил расческу на туалетный столик. Обхватил руками плечи Бэннер и притянул ее к себе. Его лицо утонуло в великолепии ее волос. От наплыва чувств он закрыл глаза. Он ее хотел. Хотел оказаться внутри ее, любить ее.
Одна рука ласково обвилась вокруг ее тела. Она уронила голову ему на плечо и, приподняв лицо, глядела на него снизу. Их губы с нежностью, тихой, как шепот, встретились. Всего на мгновение.
Сделав над собой невероятное усилие, Джейк отстранился и встал с кровати.
– Твои волосы теперь прекрасно выглядят.
– Спасибо, – тихо проговорила Бэннер, не в силах скрыть разочарование. На мгновение к ней вернулась надежда, что он хочет снова заняться с ней любовью. В его прикосновениях, во всем его отношении к ней появилась нежность, которой раньше не было. Бэннер хотелось закрепить ее. Женской интуицией она понимала, что за грубыми манерами Джейка таится глубокая обида, пережитая в юности. Он способен на любовь, но боится ее. Отгородился от всего мира, не хочет ее показывать. Но в стене, которую он воздвиг вокруг себя, появились трещины. Бэннер решила испытывать каждую из них на прочность, пока не сможет проникнуть внутрь, за эти голубые непроницаемые глаза.
