Белва Плейн - Шепот
Все обилие его любви было направлено на Эмили, так похожую на него, крепкую, уверенную, компетентную во всем от математики до тенниса. Кроме того, в свои пятнадцать лет она уже очаровывала мальчиков. Жизнь должна быть легкой для Эмили.
«Мои дети… О, Боже, если бы не они, – кричала Линн про себя, – я вообще не вернулась бы домой. Я села бы в самолет и полетела, полетела – куда-нибудь, в Австралию». Но это глупо. Глупо рассуждать о невозможном. А если бы она запаковала его костюм, ничего бы этого не случилось. Это ее собственная ошибка…
Становилось холоднее. Сильный ветер подул внезапно с озера. Он стремительно промчался сквозь деревья и принес с собой острый аромат северной весны. Засовывая руки еще глубже в карманы от холода, Линн сильнее запахнула пальто на груди. Ее щека дрожала.
Вот уж глупо, с ее стороны, сидеть здесь, дрожа от холода, и дожидаться, когда ее ограбят. Но у нее было очень тяжело на душе, и она не могла или не хотела сдвинуться в места. Если бы здесь была другая женщина, чтобы увидеть сегодня вечером ее горе! Хелен или Джози, мудрая, добрая Джози, лучшая подруга, которая когда-либо была у Хелен или у нее. Они называли себя «тремя мушкетерами».
– К нам переводят нового человека в качестве помощника по маркетингу, сказал Роберт однажды более чем семь лет тому назад. – Брюс Леман из Милуоки. Еврей, и очень приятный, но я не в большом восторге. Он удивляет меня своей неделовитостью! Слабак. Трудно описать, но, когда я вижу это в человеке, мне становится не по себе, хотя тебе он понравится. Он много читает и коллекционирует антикварные вещи. Его жена социальный работник. Детей у них нет. Ты позвонишь им и пригласишь к нам домой. Это будет правильно.
Это стало началом их дружбы. «Если бы я только могла поговорить с ней сейчас, – подумала Линн. – Однако если бы такой случай представился, я, вероятно, не смогла бы сказать Джози правду. Что касается Хелен, то доверить ей это было невозможно. Она предупреждала меня о Роберте однажды очень, очень давно, и я не хочу хныкать ей или кому-нибудь еще. Я справлюсь сама, хотя, Бог знает, как».
Линн вся продрогла. Ее сердце бешено колотилось. Из фиолетовой тени за светом ламп появилась неряшливая женщина, пьяная или наркоманка. Она подошла к ней, шаркая, и остановилась.
– Сидишь одна в темноте? У тебя подбитый глаз, – сказала она, всматриваясь пристальнее. Когда она дотронулась до руки Линн, Линн, сжавшись от ужаса, всмотрелась в старое, печальное, грубое лицо.
– Я полагаю, ты налетела на дверь. На дверь с кулаками. – Женщина засмеялась и уселась на лавочку. – Ты должна быть осторожней, моя дорогая.
Линн встала и побежала к улице, где еще продолжалось движение. Женщина так испугала ее, что, несмотря на холод, она вспотела. Ей ничего не оставалось как вернуться в гостиницу. Когда лифт остановился на ее этаже, она почувствовала импульсивное желание повернуться и спуститься вниз. Но не могла же она ночевать на улице. А, возможно, Роберт так сердит, что не может даже находиться в комнате. Она вставила ключ в замок и открыла дверь.
Роберт сидел на кровати, закрыв лицо руками. Увидев Линн, вскочил.
– Я искал тебя повсюду. Уже полночь, – закричал он. – Далеко за полночь. Ради всего святого, где ты была? Я искал тебя везде в гостинице, вверх и вниз по улицам, везде. Я подумал – я не знаю, что я подумал. – Его лицо было измучено, а хриплый голос дрожал. Он обезумел от горя.
– Какая разница, где я была?
– Я не знал, что ты могла сделать. Я был в ужасе.
– Напрасно. Со мной все в порядке, – сказала она.
Когда Линн сняла шарф и подошла к лампе, Роберт отвернулся. Он встал и подошел к окну, вглядываясь в темноту. Внезапно она почувствовала стыд за него, за себя, за мистера и миссис Роберт Фергюсон, почтенных и уважаемых родителей и граждан.
Через минуту, все еще стоя к ней спиной, он сказал:
– Я вспыльчив. Иногда я чересчур реагирую. Но я никогда на самом деле не причинял тебе вреда, правда? Иногда небольшой шлепок, только и всего. И как часто я делал это?
Достаточно часто. Хотя и не слишком часто. Однако муки унижения продолжались гораздо дольше, чем мгновенная физическая боль. Следы унижения в душе оставались гораздо дольше, чем синяки на ее руках. Глубокий вздох вырвался из глубины ее сердца.
– Когда это случилось в последний раз? – спросил он, как бы оправдываясь. – Я не думаю, что ты можешь даже вспомнить, это было так давно.
– Нет, нет, я могу вспомнить. Это было на последней неделе Благодарения, когда Эмили не было дома до двух часов дня и ты был в ярости. И после того, как мы обсудили это подробно и ты был так огорчен, я думала, что это, должно быть, на самом деле последний раз и что мы покончили со всем этим.
– Я очень хочу, чтобы было так, – ответил он, все еще оправдываясь. Но мир, в котором мы живем, несовершенен. Происходят вещи, которые не должны произойти.
– Но почему, Роберт? Почему?
– Я не знаю. Каждый раз я ненавижу себя потом.
– Не хочешь ли ты пойти к доктору и поговорить? Попытаться получить помощь. Выяснить причину.
– Я не нуждаюсь в этом. Я буду сдерживаться своими собственными усилиями воли. – Поскольку она молчала, слушая этот знакомый ответ уже в сотый раз, он продолжал: – Скажи мне правду, Линн. Ты знаешь, в другое время я любящий, хороший муж, а также и хороший отец. Ты знаешь это. – Он повернулся к ней, оправдываясь. – Правда?
Она продолжала молчать.
– Сегодня вечером я поступил плохо, хотя отчасти это было несчастным случаем. Я ведь говорил тебе, как это важно. Нью-Йорк с пятьюдесятьюпроцентным повышением зарплаты. А после этого, ты знаешь? – Его руки крепко сжались вокруг деревянной спинки стула, как будто ему хотелось сломать ее. – Он продолжал оправдываться. – Линн, трудно бороться каждый день. Я не всегда говорю тебе, я не хочу огорчать тебя, но в этом мире все ненавидят друг друга. Вот почему та женщина дала тебе неверный совет относительно костюма. Люди делают такие вещи. Ты не можешь представить себе этого, потому что ты очень честная, очень порядочная, но поверь мне – это правда. Каждую минуту своей жизни ты должна быть настороже. Нет ни минуты, чтобы я не думал о нас – о тебе, обо мне и о наших девочках. Мы – единое целое, связанное маленькое единое целое в равнодушном мире. В конце концов только мы одни на самом деле заботимся друг о друге.
Пока он приводил эти доводы, она постепенно шаг за шагом возвращалась к действительности. Дети, семья, дом. И мужчина, стоящий здесь, с которым связана вся ее жизнь. Мысль о самолете, летящем на край света, о плавании, свободном и новом, – все это не было реальностью… Дом, дети, друзья, работа, школа, дом, дети…
