Светлана Борминская - Цыганочка с выходом
Неделя работы на празднике обещала неплохие заработки, а начало осени тревожно напоминало про красные сапоги, которые неплохо было купить к зеленой куртке, приобретенной практически на днях. А что? Очень красиво. На вкус и цвет… сами знаете.
Неделя плясок и задирания ног на городских площадках измотали нашу труппу из 19 артистов, администратора, костюмера, двух водителей и пары грузчиков до предела. Единственное, что радовало — мы хорошо заработали.
Изъездив город вдоль и поперек, мы ориентировались по ветхому пожарному депо с каланчей и зданию старой красноуральской тюрьмы, за которой, собственно, и располагалась наша гостиница «Тихуана». Засыпая, я старалась не смотреть на эти развалины, затянутые маскировочной сеткой.
Выступая на празднике, мы дважды наблюдали приезд и отъезд губернатора Соболя со свитой, лебедушкой-женой и невиданное число машин, в которых теперь ездят все без исключения, начиная с бандитов, президентов и прочих больших людей в рясах и костюмах от де Лакруа.
Лучше о них не поминать, молчу-молчу…
За два года я могла изменить свою судьбу раз шесть. Один не считается — тот бахчисарайский ухажер оказался обычным вруном.
И если бы кто сказал, к примеру, что моя половинка находится в Красноуральске, я, наверное, просто не стала бы отвечать на такую смелую гипотезу.
Может, еще в Череповце? Или в Тюбетейкино, есть такая станция в мордовских степях.
Да, еще — зубной врач, с набором легальных пыточных инструментов и мешком цемента в шкафу у окна?
От перспективы прожить свою единственную, пожалуйста, не забывайте, жизнь с зубным врачом я бы, наверное, сразу покрылась сыпью. Знала я одного такого же в своем Сапожке…
Но все вышло, как в кино про черепаху.
Наш «канкан» на колесах сломался, что совсем неудивительно — ведь в нашей перевернутой стране теперь даже самолеты чинят в воздухе, а не на земле. Автобус «Мерседес» был моим ровесником и вдобавок имел не одну аварию в своей трясучей жизни. Раньше лошадей не жалели, теперь не жалеют автобусы. Их используют в хвост и в гриву, а ремонтируют, только когда колеса начинают отваливаться прямо на ходу.
Людей жалко.
Поездка в Таллинн сорвалась, а там нас очень ждали и «рвали на части» четыре из восемнадцати таллиннских варьете. Вообще-то лилипуты могли разместиться в одном автобусе, но реквизит с грузчиками и я с костюмами застряли в «Тихуане» намертво. Отойти от автобуса не представлялось возможным, местные неработающие олухи уже во всю интересовались его содержимым, хотя костюмы «петит» с укороченными юбками и штаны в обтяжку лилипутских «мачо», налезли бы в лучшем случае, на детсадовцев старшей группы. Но возможность потери имущества, даже на первый взгляд никому не нужного, существует всегда, везде и, причем, постоянно.
Полетел куда-то карданный вал, сцепка и еще какая-то мудрая железка, которая держала дно этой уверенной в себе машины. И, несмотря на сентябрь, наша гастроль подошла к нелогичному концу, мы сидели по очереди, то в сломанном автобусе, то на чемоданах в гостинице, и проедали заработанные деньги.
Бесполезное время стояния… После праздника лилипуты стали без надобности, костюмы я отнесла и принесла из химчистки, упаковала в кофры, делать было нечего, и мы гуляли с Софией, нашей примой, рассматривая и запоминая город, из которого рано или поздно, но все равно придется уезжать.
Стояло золотое зауральское лето, совсем непохожее на осень, упоительно пахло арбузами, загоревшие и тихие горожане на улицах, совершенно чужая жизнь, и среди ближних к «Тихуане» улиц бродили лилипуты в ожидании отъезда…
Все приедается и канкан в том числе.
Через два дня я вдруг открыла, что просто жить вот в таком городе — совсем неплохое занятие. Я бы, наверное, осталась в этом светлом и большом Красноуральске, так думала я, пока мы ходили и гуляли; София вприпрыжку обгоняла меня, потом еле-еле плелась сзади, нам тут нравилось и место, и даже время, в котором мы жили.
Говорят, при прежнем губернаторе взрывы и перестрелки были обычным явлением. А с приходом во власть генерала Соболя за год установился тот порядок и тишина, что по ночам можно было, не боясь выйти на улицу и через час вернуться целым и в манто, если, конечно, вы его накинули, отправляясь в киоск за сигаретами.
Прошла неделя, часть актеров разъехалась по домам, «Мерседес» с реквизитом охраняли два грузчика и изредка мы с Софией. И вот наш антрепренер Илья Иосифович, наконец, позвонил в «Тихуану» из Львова, и радостно сообщил: через неделю, даже меньше, новый автобус должен был припарковаться на улице 8-го марта и вывезти остатки труппы на дорогу к Таллинну.
Мы обрадовались, как дети, и в полдень пошли есть мороженое на местный вокзал. Через каждые двадцать минут длинные составы, тепловозы, маневровые «жучки», скорые и электрички стучали мимо с запада на восток и с востока на запад…
Вокзальное кафе — голубые столики. Мы уселись с краю в диком садике, сером от пыли, в глубине его на лавочке под гипсовой фигурой мирно почивал местный бомж Мурадым-ага. Бывают страшные бомжи, а бывают безобидные — Мурадым-ага был приличный бомж.
София, которая в канкане прыгала и вопила заразительнее всех лилипуток вместе взятых, первая вскочила и потянула меня к выходу.
— Ну, пойдем? — тягучим голосом спросила она, наблюдая, как из скорого «Москва—Таганьск» вывалилась толпа пассажиров и, обгоняя друг друга, помчалась к маршруткам.
— Подожди, сейчас пробегут, а то копытами нас затопчут, — чуть не подавилась я ложкой, укоризненно глянув на Софию. Прима лилишоу несмотря на свои 39 лет, выглядела, как большая немецкая кукла — такие раньше продавали у нас в Сапожке, когда я была соплюшкой, и все куклы в мире мне были нужны, необходимы и обязательны. Мне ее так и не купили — загорелую Урсулу в клетчатом фартуке и кружевных трусах.
— Ну, и есть ты здорова! — София вздохнула и огляделась. Вокзал жил своей сумасшедшей жизнью и не надо покупать никакого билета в кино, иди на вокзал и смотри бесплатно.
Под мостом на длинной красноуральской платформе женщина повисла на мужчине, обнимая и прощаясь, я забыла вытащить ложку изо рта — так ей позавидовала.
«Надо же, — подумала, — любит его как…»
Вот мне, к примеру, никого не хотелось поцеловать, еще чего!
«Сан-Бернадетто» было написано на куртке у мужчины, которого обнимала женщина. Мужчина, каких вагон. Ничего особенного, и за что его любить?
Да я его за рукав трогать и то не стала бы. А она его любит… Завидно все-таки.
Наверное, он ей слова всякие говорит, целует в ушко, в шейку и все такое… В общем, полный набор лапши. Знаем мы таких. Но — она-то верит. А на вид — умная. Непонятно.
