Элизабет Эштон - Розовая мечта

— А они ссорятся? — удивилась Чармиэн. — У меня сложилось впечатление, что она ему скорее подчиняется. Должно быть, отважная девушка эта Альтея, если противоречит своему грозному братцу.

— В конце концов ей приходится подчиняться, но иногда она протестует, — сухо бросила мадам Себастьен.

— Если они похожи, она, наверное, очень красива, — мечтательно обронила Чармиэн, вспомнив, как впервые увидела Алекса выходящим из машины.

Женщины понимающе переглянулись.

— У них вообще красивая семья, — заметила мадам Себастьен, — своего рода наследники настоящих древних греков, славившихся своей красотой.

— Ну ладно, Рене, — вмешался Леон, — мы говорим не о семействе Димитриу, а об этой юной леди. Насколько я понял, вы хотите завтра вернуться домой, а Жермена Пуляр конфисковала ваши вещи? Тут я могу помочь — утром первым делом пошлю за ними.

Чармиэн поблагодарила, но без особого пыла. Она не хотела обратно в Англию, да и поражением Жермены хотелось насладиться. Наблюдавшая за ней Рене, спросила:

— Вам не хочется возвращаться домой?

— Мне нравится Париж, — покачала головой Чармиэн. — я очень старалась найти здесь работу, но никто меня не взял.

Леон поинтересовался, какого рода работа у нее была дома, и она рассказала про галантерейную секцию, без всяких прикрас и кокетства. Нервничая во время разговора, она теребила свою одежду.

— Перестаньте! — резко крикнул Леон, и она в изумлении уставилась на него:

— Ч-что?

— Перестаньте дергать платье!

— Ну что ты, Леон, в самом деле, — заступилась за нее Рене, — простите его, милая он относится к своим созданиям как мать к детям Слава Богу, что он не видит как обращаются с его моделями клиенты, — не то у него был: бы инфаркт! Ничего не поделаешь теперь «Грёза» принадлежит Чармиэн!

Чармиэн запротестовала, заявив, что намерена вернуть платье перед отъездом.

— Но почему, мадемуазель? — нахмурился Леон — Оно вам не нравится?

— Оно изумительно, но я не могу носить его. Оно слишком дорогое.

— Разумеется, вы должны его носить, — вскричала Рене, — Алекс же подарил вам его? А для него это не такие уж большие деньги. И потом, Леон теперь не сможет его продать и что же с ним делать?

— Я думала, его можно отправить мисс Димитриу.

— После того как Алекс его вам подарил, она не станет его носить, — возразил Леон. Да и Алекс ей не позволит. Оно бы ему напоминало о прошедшем. Он его даровал вам, милая моя, как последнее прости.

Последнее сразило Чармиэн своей прямотой — значит ее связь с Александросом Димитриу была окончательно оборвана. Она тихо сидела, сложив руки, не в силах двинуться с места и даже дотронуться до драгоценного творения Леона. Рене посматривала на нее с сочувствием, догадываясь, в чем тут дело. Затем она вернулась к прежней теме:

— А какую работу вы искали в Париже?

— Работу в доме моделей, — ответила Чармиэн прямо.

— Вы это придумали, когда встретили нас этой ночью, да? — с подозрением спросил Леон, нахмурившись.

— Нет, нет! Я этого хотела всегда. Я обращалась в ваш салон, но мне сказали, что вакансий нет.

— Вы, видимо, искали работу манекенщицы? — сурово спросил Леон. Он знал как никто другой сколько юных созданий стремятся стать моделями, не имея ни малейшего представления об их реальной жизни.

Чармиэн отвечала ему вполне искренне:

— Признаюсь, что желание стать манекенщицей у меня есть, но я не такая уж дура, чтобы не понимать, что это совсем нелегко. Да я полы мыть готова в доме моделей — лишь бы туда попасть.

— Хм какая одержимость.

— Знаешь, Леон, а я ей верю, — поддержала девушку Рене.

— Ну, штат уборщиц у нас укомплектован, — торжественно заявил Леон, — старушки у нас работают пожизненно. Да и — он поглядел на ее тонкие пальчики, — трудно представить вас с метлой.

Рене забормотала что-то про пылесосы, но никто ее не слушал. Чармиэн была убеждена, что все ее будущее зависит от того, насколько она сможет сейчас убедить Леона в своей искренности, — другой такой возможности не представится. Он смотрел на нее оценивающе.

— Я могла бы делать то же, что и Жермена, — робко предложила она.

— Таких дурочек у нас полно, — сухо заметил Леон, — ей хочется стать продавщицей-примеряльщицей, но она ею никогда не станет.

— Ты заметил, Леон, — вдруг вмешалась Рене, — у Чармиэн волосы того же цвета, что и у меня?

Но это было не совсем так: у Чармиэн волосы были потемнее, с рыжеватым отливом.

Мадам Себастьен просительно смотрела на супруга, и его лицо постепенно смягчилось.

Он обратился к ней по-французски:

— Ты хочешь, чтобы я что-то для нее сделал, верно?

— Она англичанка, и она несчастлива, — отвечала жена, тоже по-французски. — Я уверена в ее честности и в том, что она будет хорошо работать.

Чармиэн понимала смысл их диалога, но скорее по выражениям лиц. Он смотрел на жену с восхищением, а она на мужа — с бесконечной нежностью. У девушки защемило сердце — посмотрит ли на нее так когда-нибудь мужчина? И сможет ли она сама так любить кого-нибудь? Здесь не было преувеличения: перед ней сидели люди глубоко любящие друг друга; для нее же любовь пока оставалась закрытой книгой. Она отвела взгляд, почувствовав, что подглядела то, что ей не положено видеть; но теперь она знала, как смотрят друг на друга двое любящих.

Леон прервал ее раздумья потребовав:

— Так, мадемуазель, снимите ваш плащ и пройдитесь передо мной.

Рене услужливо освободила место, пока Чармиэн в смущении подымалась, раздевалась и, выпрямив спину, старалась принять позу манекенщицы. Днем она тщательно все запомнила. Ей было очень нелегко под критическим взглядом Леона. Лицо его оставалось непроницаемым, но он вежливо ее поблагодарил.

Сердце у нее упало — конечно, было очень самонадеянно думать, что он примет ее совершенно неподготовленной.

— Вы, конечно, понимаете, — тихо начал он, — что работать со мной крайне тяжело. Я требую полной отдачи — тела, сердца и души. Я буду требовать от вас даже больше. Поначалу. Вы должны быть в моем распоряжении ежеминутно, а в период показов даже и ночью. А когда я устаю, то вымещаю гнев на манекенщицах. Я совершенно невыносим.

— Это точно! — засмеялась его жена. — Уж я-то знаю! Я с ним работала когда-то, но выжила.

— Она не годилась для этой работы, пояснил Леон, — и, чтобы избавиться от нее, пришлось на ней жениться.

— Он болтает глупости! — воскликнула Рене.

Чармиэн что-то смутно припоминала, она всегда читала модные журналы — было это два или три года назад? На парижском небосклоне взошла новая звезда манекенщица по имени Рене. Но, к всеобщему удивлению, звезда закатилась после первого сезона, теперь она знала почему.