Оливия Уэдсли - Первая любовь
Эти мысли придавали ему бодрость, а воспоминания об их объятии в ее спальне и о том часе в саду, когда она, наконец, сказала, что любит его тоже и не может расстаться с ним, утешали его в несчастье. Подобно всякому истинному влюбленному, Робин пытался вытеснить из своей памяти все неприятные минуты, думая только о счастливых. Он не помнил о своей страстной просьбе разрешить ему поговорить с ее мужем, о ее категорическом отказе, об их поездке домой, о недовольстве Лайлы, пока он не уступил ей и не попросил прощения за грех, никогда им не совершенный.
Тюремный служитель принес ему чай и хлеб с маслом.
Было очень поздно и беззаботная молодость взяла верх — он поел и растянулся на жесткой кровати.
Но ему не спалось. Каждый звук, даже самый слабый, доходил до его ушей. Он начал думать о всех тех людях, которые до него лежали на этой кровати и смотрели на эти стены в ожидании, пока первый луч рассвета не озарит темноту. Внезапно между решетками окон легла золотая полоса, где-то запела птичка; забрезжила заря летнего дня. Робин поднялся и почувствовал огромное желание выкупаться и выкурить папиросу. Он подумал с глубоким сожалением о том, что делал вчера в это время. Около половины восьмого Меджи Энн внесла к нему в комнату чай, села на его кровать и начала говорить с ним о приезде Мартина. После этого он поднялся, позавтракал и поспешил на автобус, уходивший в Уайтхолл, чувствуя все время радостное возбуждение, так как Лайла обещала поехать с ним во Флондерс.
Неужели это было только вчера? Ему казалось, что с тех пор прошли годы.
В эту минуту в замке снова повернулся ключ, отворилась дверь и вошел лорд Гревиль в сопровождении служителя. Он пожал руку Робину своей ледяной рукой.
— Раннее посещение, не правда ли? — сказал он обычным любезным тоном. — Я хочу вам предложить свою помощь, Вейн. Корстон находится сейчас в Хумбурге, но я телеграфировал ему, прося вернуться. Я хотел бы, чтобы он защищал вас. Он не только мой друг, но и лучший юрист в нашей стране.
— Вы очень любезны, — отвечал Робин. Он не сводил глаз с лица Гревиля. Тот спокойно встретил его взгляд и продолжал торопливо:
— Конечно, я уверен в том, что не вы убили этого несчастного Кри. Мне кажется наиболее вероятным предположение, что это сделал какой-нибудь из моих цветных слуг, обиженный покойным, так как преступник воспользовался для своего дела кинжалом из моей африканской коллекции. Убитый был, кажется, шантажистом по профессии. Но это все не имеет отношения к нашему разговору. Я пришел сюда сказать вам, что я сам позабочусь о вашей защите, и поблагодарить вас от имени моей жены и от моего собственного за ваш немного безумный, но рыцарский поступок. Лайла заболела — это событие потрясло ее. Врач не велел ей покидать кровать, и я вполне согласен с его мнением. Как только Лайла поправится, она, вероятно, сама напишет вам.
Робин отвечал:
— Я очень огорчен тем, что Лайла больна. Вы проявляете большую любезность, предлагая вызвать Корстона, но мой брат вернулся прошлой ночью, и он…
— О, тогда, конечно, он сам позаботится обо всем, — согласился лорд Гревиль и обратился к служителю: — Мне кажется, что мой срок уже истек. Прощайте пока, Вейн.
Они обменялись рукопожатием, и Гревиль ушел.
Только спустя некоторое время Робину пришло в голову, что приход Гревиля принес ему некоторую пользу. Он знал теперь кое-что об убитом человеке и об оружии, которым было совершено убийство.
А Лайла, бедная, чувствительная малютка, слегла. Это известие было несравненно более важным, чем подробности убийства. Робин сел на край кровати и подпер руками голову. Он казался себе грязным, небритым и чувствовал смертельную усталость.
VII
«Конечно, — повторяла себе Лайла снова и снова, — настоящий убийца сознается, и все будет в порядке, хотя бы в этом отношении. О, почему Робин был так глуп и пошел в мои комнаты. Он должен был немного подумать обо мне, а не только о своих желаниях. Вероятно, ему очень хотелось увидеть меня — мужчины так эгоистичны и никогда не заботятся о той расплате, которая угрожает женщинам. Не знаю, что в действительности думает Хюго. Он загадочен, как сфинкс, и так же жесток. Если бы он только так часто не повторял: «Корстон утверждает, что отказ Вейна нарушить свое молчание может стать для него роковым. Он не дает никаких объяснений, не отвечает на вопросы, и даже Корстон не может выиграть дело, не имея других данных, кроме сознания им своей вины».
Лайла не покидала кровати. Она чувствовала себя в большей безопасности за запертыми дверьми и лихорадочно просматривала каждую свежую газету. Конечно, настоящий убийца должен быть найден. Отчего Скотленд-Ярд не принимает никаких мер? Не может быть, чтобы невинный человек пострадал за виновного.
Она лежала однажды после обеда на своей кушетке, когда ей подали карточку Мартина Вейна. Вид этого имени, напечатанного на бумаге, заставил ее на секунду лишиться чувств.
— Я приму капитана Вейна здесь, — сказала она и, приказав подать себе пуховку, напудрила щеки и подвела немного глаза.
Ввели Мартина. Он подошел прямо к Лайле и, глядя ей в лицо, спросил строгим голосом:
— Когда вы, наконец, заговорите, чтобы спасти Робина?
Лайла вздрогнула. Она открыла рот и закрыла его снова, чувствуя одновременно гнев и страх. Наконец, она произнесла:
— Я не понимаю значения ваших слов.
Вероятно, если бы Мартин продолжал вести себя с прежней холодной выдержкой, Лайла потеряла бы голову и рассказала ему правду. Но вид ее напудренного лица, тонких красивых рук, унизанных драгоценными кольцами, вид роскошно обставленной комнаты, составлявшей такой контраст с камерой Робина, заставил Мартина потерять самообладание. Он подошел к ней и сжал изо всех сил ее руки. Лайла увидела синие глаза, смотревшие на нее с бешенством. Она почувствовала сильную боль и решила немедленно упасть в обморок.
Она прошептала:
— Вы делаете мне больно, — и упала на кушетку без чувств.
Проклиная ее, Мартин разжал свои руки и, пройдя через спальню, нашел звонок и сильно нажал кнопку. Вошедшей служанке он сказал сердито:
— Ее сиятельству дурно.
Он не ушел, а обождал в большом вестибюле, пока служанка, похлопотав, ушла из спальни, и тихо сказал:
— Если Робина повесят, знайте, это вы затянули на его шее веревку.
Лайла услыхала, как он сбежал с лестницы и громко зарыдала.
— Трус, грубиян, — шептала она, истерически всхлипывая.
Послали за Гревилем. Он явился, подошел к Лайле и взял ее руки.
— Мартин Вейн был здесь и угрожал мне, — задыхаясь проговорила Лайла.
