Прима (СИ) - Ники Сью
Слышала, что родители этой девочки писали даже письмо президенту и обращались в органы, правда, судя по всему, толку от их стараний мало. Никого к ответственности не привлекают.
Однако руководство решило: нужно исправить запятнанную репутацию, доказать обществу, что в училище царит мир и любовь, поэтому наш класс отправили на товарищескую прогулку, впервые отменив дополнительные тренировки.
Мы заходим в кафе у реки, здесь приятная атмосфера и вкусно пахнет сдобой. Нас пятнадцать человек — только девочки. Многие болтают, я же молча сажусь в уголок. Выпиваю воду вместо чая, десерты мы не берем. Зато делаем фотографии, опять же для социальных сетей, дабы показать, как классно проводим время.
В какой-то момент мне приспичивает в туалет. Я поднимаюсь из-за стола, растерянно оглядываюсь, и тут Лана подсказывает, что женский с серой дверью, табличек здесь почему-то нет. Благодарно киваю ей, захожу в уборную и едва не падаю в обморок, увидев тебя.
— Глеб, — шепчу растеряно. Несколько секунд ты явно тоже недоумеваешь, потом подходишь к раковине и моешь руки.
— Так истосковалась по мужскому вниманию? — наконец, подаешь признаки жизни ты, вытирая ладони салфетками.
— Это уборная.
— Мужская.
— Мне Лана сказала… — смущенно натягиваю на пальцы рукава от кофты.
Ты подходишь ко мне, сейчас мы одного роста, и так внимательно разглядываешь меня, словно хочешь что-то увидеть. Кто-то дергает ручку, пытаясь войти, но ты грозно кричишь:
— Занято!
И на той стороне покорно слушаются. Я в очередной раз поражаюсь, как в свои детские годы ты настолько умеешь голосом демонстрировать собственное превосходство.
Вблизи я замечаю, что твои зеленые глаза при тусклом освещении меняют оттенок. Они похожи на холодное северное море, куда нельзя ступать, иначе замерзнешь насмерть. Ты для меня — закрытая книга. И, кажется, это никогда не изменится.
— Слышал, мамочка тебя хвалила, — яд сочиться из твоих уст.
— Я добилась успехов, — зачем-то сообщаю тебе, ощущая невероятную гордость. — И это только начало.
— Тебя все ненавидят, и это тоже только начало, — обещаешь ты. Я растерянно смотрю на тебя, пытаясь понять, угрожаешь или по негласной традиции хочешь задеть меня обидным словом.
— Если ты меня ненавидишь, это не значит, что меня ненавидят все.
— Тогда почему ты оказалась в мужском туалете?
Я сглатываю и не нахожусь, что ответить. Вероятно, ты прав, и меня отправили сюда специально, чтобы высмеять. Может не открыто, но за спиной точно. В детском доме у нас тоже были девочки, которые любили поставить на место выскочек, правда, они не скрывали своей антипатии. В нынешнем мире мне приходится гадать, где поджидает опасность. Здесь принято носить маски.
Ты выходишь первым, а когда выхожу я, то к своему удивлению, не попадаю в центр всеобщего внимания насмешек. Не потому, что никому не смешно, ведь меня даже ругает официант, со словами: “куда ты смотришь, где твое воспитание, деточка”. Я краснею, как бурак, и с ужасом жду порцию поругания от своих одноклассниц, только им до меня оказывается, нет дела. И все… из-за тебя.
Ты стоишь рядом с Ланой, диктуешь ей цифры своего номера, которые она аккуратным почерком выводит на салфетке. Кириленко смущена до кончиков ушей, она то и дело кусает губу и тайком поглядывает на тебя. А когда ты возвращается к своему столику, Лана еще долгое время не может прийти в себя. Она радостно говорит подругам, что ее впервые пригласил на свидание незнакомый мальчик.
— Ты видела, какие у него часы? — пищит Кириленко, оценивая твое одеяние. И это она еще не знает, в каком доме ты живешь, и на какие курорты ездишь отдыхать. У тебя даже есть личный шеф-повар, который не готовит для меня и нашей матери.
— А мобильник?
— Ого! Да он какой-то из очень богатых, еще и милашка такой. Повезло тебе, Лана.
Дальше в их разговор я не вникаю, только сжимаю в руках салфетку. Мне казалось, что между нами с тобой нейтралитет, вроде мирного договора друг друга не трогать. Но теперь ты открыто пригласил на свидание девочку, которая хотела меня унизить. И это означает только одно — между нами скрытая война.
Не понимаю, почему мне из-за этого настолько обидно.
10 октября
Кто-то написал на моем ящике в раздевалке тушью «сука».
— Какой кошмар, — театрально сочувствовали одноклассники. Но я видела, что в целом им наплевать. И не только им. Учителям. Высшему руководству. Моей маме. А мне до слез обидно. Я ведь никому ничего плохого не делаю, просто пытаюсь оправдать возложенные на меня ожидания.
— Мам, я не понимаю, почему кто-то так сделал, — говорю почти шепотом я, когда мы сидим на кухне вечером.
— Ты может, не устала, раз еще в силах думать о всякое ерунде? Тогда иди в зал и тренируйся, пока не отключишься. — Дан мне ответ. Неужели все родители общаются с детьми вот так?
Сглотнув, я отодвинула от себя тарелку и поднялась из-за стола. В этот момент ты вошел на кухню, а может ты давно там стоял. Мы не обмолвились ни словом, но и без слов понятно, что ты радуешься, когда мне плохо.
20 октября
Мы стоим у станков, разрабатывая мышцы, шаркая носками ног по полу. И Лана вполне ожидаемо получает на занятии выговор. Она допускает ошибки, которые в ее случае допускать нельзя.
— Где ты вообще витаешь? Мне переставить тебя с середины в боковушку? — кричит педагог.
Кириленко едва сдерживает слезы, потому что у центральной палки всегда стоят лучшие ученики класса, а в профессиональном балете, солисты. Боковушки для тех, кто выполняет упражнения хуже, они кто-то вроде рабов, необходимых для создания идеального образа дворянина, в нашем случае “Примы”.
Даже на тренировках действует строгая иерархия, которая редко меняется. Попасть в центр равносильно тому, что оказаться среди звезд — на аллее славы. А если тебя выгоняют на боковую палку — это провал, похлеще катастрофы. Изначально, я тоже стояла среди неудачников, но с недавних пор мое место у центральной палки, что бесит многих девочек.
Исключения почти не делают. И в то же время, я стала этим исключением.
После занятий, в раздевалке, я слышу разговор Ланы с подругами.
Ты бросил ее. Сказал, что она ужасно целуется и настолько худая, что тебе стыдно появляется с ней в компании своих друзей. Я не знаю, радоваться или нет, что
