По ту сторону от тебя (СИ) - Алиса Евстигнеева
Он стоял у входа в гостиную, оперевшись о косяк плечом и скрестив руки на голой груди. Спасибо хоть трусы надел.
На пару секунд я почувствовала себя припёртой к стене, будто он физически надвигался на меня, а не стоял на месте. Несмотря на якобы беззаботную позу, я интуитивно ощущала что-то такое, чему пока не находила описания. Он не был зол или испуган. Но некоторая настороженность будто бы пронизывала нас обоих.
— А всё же? — первым нарушил наше молчание.
Я сделала глубокий вдох и строго велела себе перестать вести себя по-детски.
— Паспорт ищу, — призналась честно.
— Зачем? — Глеб чуть сдвинул брови к переносице.
— М-м-м, — не совсем уверенно начала я, — хочу узнать кое-что…
— Что? — кивнул он.
Тут я замялась, и он понял всё сам и даже будто бы посветлел:
— Если тебя волнует, женат ли я, то нет.
Моё сердце глупо подпрыгнуло в груди.
— И не был?
— Не был. Скажу даже больше: пока что не собирался.
Я мысленно послала привет Тумановой, которая так мастерски накрутила меня.
— И ни с кем не встречаешься? — уточнила уже на всякий случай.
— И ни с кем не встречаюсь. И даже не в свободных отношениях.
Пока я пыталась придумать ещё какой-нибудь животрепещущий вопрос, товарищ Новгородцев подошёл ближе и, положив руки мне на поясницу, притянул меня к себе.
— Пошли спать. Обещаю, утром отвечу на всё что угодно.
И не дожидаясь моего ответа, оторвал меня от пола и понёс в направлении спальни. Сопротивляться я не стала.
Глава 5. Прошлое
Утро началось тихо и как-то обыденно, если не считать ощущения некоторой неловкости. Глеб вновь колдовал у плиты, а я, сидя за всё той же стойкой, попивала свой ранний кофе и делала вид, что пытаюсь работать, периодически щёлкая по клавиатуре ноутбука. На самом деле мысли мои были ой как далеки от ресторанного бизнеса.
Несмотря на то, что ночная паника развеялась вместе с первыми лучами солнца, я всё ещё чувствовала некоторые сомнения в адекватности принятых решений.
Мой соучастник тоже был молчалив, и это, как ни странно, успокаивало. Наверное, я всё же опасалась, что увижу с утра на его лице торжествующую улыбку. Однако Новгородцев сам смотрелся слегка обескураженным, словно вчерашние приключения и для него явились полной неожиданностью. Что придавало случившемуся некий флёр честности и искренности. Меньше всего на свете мне хотелось бы стать чьей-то добычей.
— Яйцо пашот с соусом Бенедикт, — торжественно объявил мой гость, облачённый в одни брюки и фартук, повязанный вокруг голого торса.
— Чем обязана? — насмешливо изогнула бровь, отодвигая ноутбук в сторону.
Удивить меня хорошо приготовленным блюдом одновременно и легко, и сложно. Всё зависит от места и исполнителя. Сфера деятельности обязывает быть придирчивой ко всему, что выходит из-под ножа поваров-профессионалов, но качественная еда, приготовленная в домашних условиях, всегда вызывала у меня искреннее восхищение.
— М-м-м, — изобразил раздумья Глеб, — всё та же попытка впечатлить?
— Не верю, — покачала головой. — Бессмысленно. Всего, чего надо, ты уже добился от меня ночью.
— Уверена? — в тон мне уточнил он.
— Уверена.
Новгородцев задумчиво поскрёб свой шершавый утренней щетиной подбородок.
— Я всегда готовлю, когда волнуюсь.
— А ты волнуешься?
— Как видишь.
Прозвучало на удивление серьёзно. И пока я подбирала нужные для следующего вопроса слова, он подвинул тарелку с завтраком поближе ко мне и строго велел:
— Ешь.
Яйца, поданные поверх французского тоста с красной рыбой и авокадо, оказались… божественными.
— Ты тофчно не пофар? — с набитым ртом повторила своё вчерашнее предположение.
— Точно, — самодовольно отозвался Глеб. Комплимент попал в цель. Правда, сам он к своей тарелке так и не прикоснулся, с каким-то странным удовольствием наблюдая за тем, как я орудую вилкой. — Могу показать диплом юриста.
— Нынче можно и не такое купить, — не унималась я. — Хоть диплом юриста, хоть хирурга.
— Ты хочешь, чтобы я попытался вырезать тебе аппендицит?
Закатила глаза и фыркнула.
— Не хочу. Его уже вырезали, если ты не заметил…
— Ну тогда могу попробовать пришить его обратно.
— Фу, — поморщилась я. — Звучит, ужасно. А вообще, по-моему, ты заговариваешь мне зубы.
— Я?! — театрально ужаснулся он.
— Ты, — кивнула головой.
На самом деле я шутила, пытаясь болтовнёй перекрыть ту лёгкую неловкость, которая ощущалась между нами.
Глеб ничего не ответил, продолжая с улыбкой смотреть на меня, но что-то незримо поменялось в выражении его лица и заставило неосознанно напрячься. Даже вилку пришлось отложить в сторону.
— Ты что-то скрываешь.
— Все мы что-то скрываем.
Ну что ж, судя по его умению уходить от прямого разговора, готова признать, что без юридического образования здесь не обошлось. Но это ничуть не успокаивало, скорее наоборот.
Кажется, он уловил изменение в моём настроении, потому что вдруг предложил:
— Если тебя интересует что-то конкретное, спрашивай. Я открытая книга, — развёл руки в стороны.
«Ну да, открытая, — подумалось мне невесело, — открытая книга с двойным, а то и тройным дном. Малость переигрываешь».
В каком направлении копать, я не имела ни малейшего представления. Да и не хотелось мне его пытать. Мне вообще до последнего хотелось верить в то, что этот нелепый разговор всего лишь глупое стечение обстоятельств.
— Кто тебя научил так хорошо готовить? — выбрала, как мне казалось, самую безопасную тему.
— Мама, — после секундной заминки ответил он.
— Мама? — переспросила глупо, потом, правда, тут же дала себе мысленный подзатыльник и заставила взять себя в руки. — Мама — это хорошо, — заключила как можно более бодро и оптимистично. — Редко встретишь, чтобы мамы учили своих сыновей высокой кухне.
— Это был единственный путь к моему усмирению.
— Усмирению? — уверена, из меня бы обязательно получился замечательный попугай, повторяющий за говорившим последние слова.
— Скажем так, в своё время я был чрезвычайно трудным подростком.
— Верю, — согласилась моментально. — Представляю, ты был тем ещё сорви головой!
Мне хотелось как-то разрядить обстановку, но Глеб отчего-то стал ещё более серьёзным.
— А какой была ты? Спорим, что избалованной папиной принцессой.
Вроде бы он не сказал ничего такого, чего бы мне не говорили раньше, но его предположение, а вернее, его подача, больно
