Будет больно, моя девочка (СИ) - Мария Николаевна Высоцкая
— Ты слепой? — бесится, протискиваясь мимо меня, стараясь не касаться.
— Прости, но тебя сложно заметить. Почти невидимка, — жму плечами, наблюдая за ее реакцией.
Майя бесится. Выходит в коридор и, как только это происходит, выпаливает:
— Знаешь что? — толкает меня в грудь и привстает на носочки.
— Не очень. Но, судя по всему, ты собираешься объяснить, — расплываюсь в улыбке.
— Что, блин, с тобой не так?! Это ты подговорил Лизу, это из-за тебя ребята стали изгоями, это ты устроил цирк у директора…
— Мне кажется, — прерываю ее пламенную речь, — тебе стоит больше беспокоиться о себе, Майя. Когда кто-то яро защищает изгоев, становится таким сам, — подмигиваю. — Мне сказали, что ты «своя». Но я пока этого не вижу.
Сжимаю ее запястье и, развернув нас на сто восемьдесят градусов, прижимаю Панкратову к стене.
Впервые, наверное, ее так близко рассматриваю. Красивая. Ну почему дура-то такая?
Борется за справедливость? Только вот не уверен, что кто-то из этой своры обиженных заступится за нее, когда появится необходимость. Захаров — яркий тому пример. Стоило только надавить, а если по-простому, отвесить смачный подзатыльник и намекнуть, что так будет начинаться каждое его утро, где бы он ни находился, и вуаля, вдруг оказалось, что Майе показалось.
Орлов, конечно, тоже быстро сориентировался. Хоть отец и устроил дома представление, уверен, что дал команду выгораживать меня любыми способами. Он всегда так делает. В суть проблемы даже не вникает. Просто спускает указание обелить меня или Марата по полной.
История про любовь вписалась как нельзя лучше. Даже классная, судя по всему, поверила. Так жалостливо смотрела на Панкратову…
— Ты просто больной.
Майя продолжает плеваться ядом, и выглядит это очень даже забавно. Ноздри раздула, губы сжала, в глазах огонь. Дай ей в руки холодное оружие, и от меня бы мокрого места не осталось.
— Да ладно тебе. По-моему, получилось весело. К тому же я ведь предупреждал, — пожимаю плечами. — Ты сама не послушала.
— Ты толкнул меня в бассейн до того, как я пошла к директору!
— Сам, получается, спровоцировал? Допустим. Но проверим еще раз. Искренний совет: садись в столовой за свой прежний стол сегодня.
Майя кривит губы и вырывает руку из моего захвата.
— Сходи к врачу, ладно? Твой брат был прав, у тебя правда крыша уехала.
— Че?
— Ниче!
Панкратова толкает меня и, отскочив в сторону, семенит по коридору к лестнице. Только волосы развеваются.
Маратик, блин. Он все-таки с ней трепался, гаденыш.
Когда поднимаю взгляд, замечаю вдалеке Лизу. Она явно не в настроении, чернее тучи. Когда сталкиваемся взглядами, конечно, растягивает губы в улыбке.
— Я тебя уже потеряла. Все нормально?
— Более чем, — подхожу к ней ближе, сжимая пальцы в кулак.
— На урок идешь?
— У меня дела.
— Ну ладно…
Отвязавшись от Пономаревой, иду в бассейн. Заглядываю в пустую раздевалку, переодеваюсь, убираю все свои вещи в шкаф, надеваю браслет-ключ на запястье и с разбега заскакиваю в воду. На поверхность не всплываю, пока не заканчивается воздух. По ощущениям минуты полторы-две.
* * *
Следующие минут пятнадцать плаваю брасом от бортика к бортику.
Весь третий урок пропускаю, а со звонком иду прямиком в столовую.
Бросаю взгляд на интересующий меня стол. Подружек своих Лизка отсадила, а на их месте появились Швед и Сафина. Плюс Беляков — капитан команды по баскету и его закадычный дружок Денисов. Я, Маратик, и того семь человек — отлично.
Майя с Мельниковой, конечно, за столом изгоев, ну кто бы сомневался.
Подхожу к столу, улавливая часть разговора.
— …Она реально не понимает? — Лейла кривит губы.
— Сама виновата. Потом пусть не ноет, — поддакивает Лизка.
Судя по тому, как они пялятся на Панкратову, говорят о ней. А я предупреждал, снова.
— Да харе, девки, — вмешивается Беляков.
— Ой, кто у нас тут на Майку запал, м? — хихикает Сафина.
Сажусь на свой стул. Лиза уже подсуетила своих подружек, потому что одна из них, как только я сажусь, притаскивает поднос с едой.
Киваю.
Марат залипает в телефон. Разговоры за столом его не интересуют, меня, вообще-то, тоже. Хотя конкретно к брату вопросики у меня имеются. О чем он трепался с Панкратовой? Выяснять это при толпе я не буду, потерплю до дома.
— Ну что, жду сегодня всех в восемь в ресторане, — с улыбкой напоминает Пономарева. — Саш, — обращается к Белякову, — ребятам своим передай.
— Без проблем.
— Блин, классная прикопалась, думал уже, пожрать не успею, — появившийся Пущин останавливается у нашего стола, выдвигает стул и замирает.
Поднимаю взгляд и чувствую повисшее за столом напряжение. Все смотрят на меня.
— Садись, чего встал? — киваю на свободный стул.
Разговоры после этого тут же возобновляются.
После шестого урока Лиза снова напоминает всем про ресторан. Не успеваем рассосаться из класса биологии, как в него уже заглядывает классная. Осматривает нас на наличие прогульщиков, а потом громко обращается ко мне:
— Арсений, тебя ждет Максим Сергеевич.
— Зачем? — закидываю рюкзак на плечо.
— Он мне не отчитывается. Третий день в школе, а от директора уже не вылезаешь.
Голубева качает головой и двигает в сторону Панкратовой.
Опять? Эта бессмертная серьезно? Опять на что-то настучала?
Ладно, с ней позже разберусь.
В кабинете Орлова в рожу светит солнце. Его стол стоит у окна, к которому сам он сидит спиной. Яркие лучи пробиваются через открытые жалюзи, явно периодически лишая зрения всех, кто к нему заходит.
— Здрасьте, — бросаю рюкзак на пол и сажусь на стул.
— Здравствуй, Арсений. Я вызвал тебя уточнить, все ли у тебя хорошо?
— Да все нормально.
— Мы очень долго общались с твоим отцом, и ты должен знать, что я на твоей стороне. Но ты для этого должен мне помогать в таких ситуациях, как произошла на днях, понимаешь?
— Ага, — достаю телефон и открываю чатик класса, где снова идут какие-то споры. Не сразу въезжаю в тему, а потом понимаю, что это Панкратова голосит на тему того, что некоторых оттуда выкинули.
— Арсений, ты меня слушаешь?
— Слушаю. Все понял. Отец вас отблагодарит, не переживайте. Могу идти?
Орлов, скрипя зубами, кивает.
Ну а что он хотел? Когда ты продаешься кому-то с потрохами, трясясь за свой зад, будь готов к соответствующему обращению.
— Я тогда пошел, — подбираю рюкзак и толкаю дверь.
Подмигиваю директорской секретарше и, вывалившись в коридор, на первых секундах даже замираю, потому что вижу Панкратову.
Она стоит у окна, сложив руки на груди. Заметив меня, озирается по сторонам и делает шаг навстречу.
— Хочется сказать, руки покажи, —
