Будет больно, моя девочка (СИ) - Мария Николаевна Высоцкая
Стучу каблуками погромче, чтобы он отчетливо слышал, как я ухожу.
До последнего жду от него хоть какую-то реплику или проклятие, но Мейхер молчит. Обиделся, что ли?
В последний момент забираю с собой его шмотки. Воровства у нас вроде не было никогда, но мало ли. У меня будет всяко сохраннее, чем здесь без присмотра.
Выключаю телефон Арсения и убираю его себе в сумку. С рюкзаком сложнее, приходится замотать его в свой пиджак, а потом незаметно выскочить из школы через черный ход.
На детской площадке, куда младшеклассников выводят во время продленки, меня ждет Вера. Мы условились встретиться здесь. Она должна была ждать меня час, а потом бежать в спортивный корпус и, если меня там не обнаружит, бить тревогу.
Когда видит, что я иду, Мельникова спрыгивает с качелей. Дерганая вся, за километр видно.
— Ты живая? Все нормально? Он понял?
— Нет, — выпаливаю с широченной улыбкой, а у самой глаза, наверное, шальные. До сих пор не верю, что вышло. — У меня получилось. Я его закрыла и даже телефон забрала, — тянусь в сумку за трофеем, — вот. И шмотки, — трясу рюкзаком.
— Ты сумасшедшая. Он это точно так просто не оставит, Май.
— Ну, все это будет завтра. А сегодня битву выиграла я, — задираю нос, а потом скатываюсь в хохот. — Да ладно тебе, Вер, ну что он сделает? В бассик меня еще раз столкнет? Или запрет где-то? Я буду осторожна, — подмигиваю и вижу, как на территорию въезжает папина машина.
Я специально попросила его приехать не к центральному входу.
— Тебя подкинуть?
— Ага, — Вера понуро кивает.
— Ну ты чего?
— Я их боюсь. Ты вообще видишь, что происходит? В классе? В школе?
— Вижу. Поэтому Мейхер тем более должен знать, что есть люди, которые его не боятся, Вера. Если мы все сложим лапки, что тогда будет, м?
— Ну не знаю…
— Идем.
— А если его не откроют? Ты же телефон забрала. А уборку утром делают…
— Ты серьезно? В десять будет тренировка по плаванию. Так что максимум до десяти он там и просидит. Я же подготовилась, все узнала заранее, Вер.
— Ну ладно.
— Пошли уже. И вообще, что это ты его жалеешь?
— Я не его жалею, а за тебя переживаю. Он точно придумает месть.
— Пусть думает, главное, чтоб мозги от натуги не лопнули, — хихикаю, открывая дверь в мерсе.
— У кого это у вас там мозги лопаются? — интересуется папа, который меня слышал.
Черт!
— Да так, пап, мы о своем, — пропускаю Веру вперед.
Усаживаемся напротив папы. Он еще в прошлом году пересел на минивэн V-класса, чтобы было комфортнее стоять в пробках. Вытягиваю ноги, но такое шилопопие начинается, что усидеть на месте оказывается невероятно сложной задачей. Адреналин так и долбит.
Папа это замечает. Чувствую, как несколько раз бросает на меня вопросительные взгляды, но, пока в машине присутствует Вера, ничего не спрашивает. Зато вот подруга начинает нервничать еще сильнее. Как только мы забрасываем Мельникову домой, в воздухе начинают витать предпосылки разговора.
Снова ловлю на себе отцовский взгляд.
— Пятерку получила, — улыбаюсь до ушей.
— С каких пор ты так радуешься оценкам?
Папа упирается в подлокотник и подпирает кулаком подбородок.
— По химии. Ты же знаешь, как я ее не люблю. Вот и радуюсь, — болтаю ногами, зажимая ладони между коленей.
— М-м-м. Чувствуется ложь, — папа ухмыляется. — Не подскажешь, в каком именно месте?
— Ну, па-а-а-а-п, — закатываю глаза. — Чистая правда.
Пятерку на химии я и правда получила, поэтому, если родители вдруг решат посмотреть электронный дневник, что вряд ли, я буду кристально чиста.
— А ты сегодня уже поработал? — перевожу тему. — Или уедешь?
— Все на сегодня. Выбрался пораньше.
— Класс. Может, позовем маму поужинать в «То-то»?
«То-то» — наш ресторанчик. Не в плане владения, просто мы бываем там несколько раз в месяц уже как лет десять.
— Хорошая идея. Тогда сейчас домой, — папа смотрит на часы, — уроки сделаешь, заберем маму и поедем.
— Договорились, — откидываюсь затылком на подголовник.
Уже хочу прикрыть глаза, когда папа вдруг произносит:
— Мне утром ваша Голубева звонила.
Тут же напрягаюсь. Крепко зажмуриваюсь на несколько секунд, а потом приоткрываю один глаз. Им с папиным взглядом и встречаюсь.
— Жалуется на тебя. Говорит, хамишь директору, Майя. С ней переговариваешься.
— И что ты ей сказал? — почти пищу.
— Что обязательно приму меры.
— Какие? — кусаю губы.
— Ну вот мы с тобой вроде как разговариваем. Нет?
Выдыхаю через нос, да так громко, что с потрохами себя сдаю.
— Причину своего поведения не расскажешь?
Раздумываю немного. Пытаюсь сформулировать хоть какую-то мысль, но не выходит, честно говоря.
— Ну я… Я… У меня… Ты знаешь же… Я… — рассматриваю свой маникюр.
— Содержательно.
Вскидываю взгляд, замечая папину ухмылку.
— По существу что-то будет?
— Они просто придираются. Все, пап. Все ко мне придираются, потому что я говорю правду, которая им не нравится.
Папа закатывает глаза.
— Опять, Майя? Хватит играть в прокурора. Мы с тобой это уже обсуждали. Ты прекрасно знаешь, что я к вашему директору тоже не питаю каких-то положительных эмоций, но тем не менее… Голубева вроде нормальная тетка. У тебя с ней конфликтов никогда не было. Поэтому еще раз спрашиваю, что происходит?
— Я не виновата, — дую губы, сложив руки на груди, а потом пускаю слезу.
С папой иногда такое прокатывает. Но, судя по его взгляду, явно не сегодня.
— А кто виноват?
Папа смотрит на меня вроде серьезно, а вроде будто вот-вот засмеется.
— Новенький. Он на всю голову больной! — выпаливаю быстрее, чем успеваю подумать.
Папа прищуривается, а мне хочется прямо на скорости выйти из машины. Ну вот как? Как я могла проболтаться?
— Новенький?
— У нас с ним маленькая война. Он толкнул меня в бассейн, а я его в подсобке заперла, — прикусываю нижнюю губу. — Нас к директору вызывали, — вздыхаю, решая рассказать все как есть, но все же так, как выгодно мне. — Орлов ругал, ну я и высказала, что это все Мейхер, а я тут ни при чем, — вытягиваю губы трубочкой и смотрю в потолок.
Красивый такой. Белый-белый. Интересно-о-о-о…
Папа, кажется, даже подвисает.
— Ну и вот, — пожимаю плечами.
— В бассейн толкнул?
— Пап, я сама разберусь, ладно? Ничего страшного не случилось.
— Значит, в бассейн. А Орлов, судя по всему, решил выслужиться, правильно я понимаю? Мейхер — это же металлург?
— Наверное. Я не интересовалась, — растягиваю гласные во всем предложении. — Только не ходи в школу, ладно? Пообещай мне, что не пойдешь, пап! И маме не говори ничего. Я разберусь сама. Я уже взрослая.
— Взрослая, — эхом басит
