Будет больно, моя девочка (СИ) - Мария Николаевна Высоцкая
— И правда, — хмурится, — зачем? Они никогда не вписывались…
— Вот и мне кажется, что странно, — ухмыляюсь, вытягивая ноги под партой.
Лиза прикусывает нижнюю губу, прищуривается и начинает кивать.
— Ты вне школы с теми, кто тебе не нравится, любезничаешь? — довожу ее до нужного мне вывода.
— Нет. Ты прав, — улыбается.
— Ты вроде хотела для нашей с Маратом вечеринки приглашения замутить?
— Да, у меня куча идей…
— Это я понял, Лиза, — касаюсь пальцами ее запястья. — Думаю, что этой четверке там делать нечего.
Пономарева снова бросает взгляд на третью парту.
— Согласна. А Майку с Веркой? Как я поняла, у вас с Панкратовой конфликт…
— Ну, не позвать старосту будет совсем моветон, — уже открыто угораю.
— Ну да. Плюс Майка хоть и правильная, но своя.
— Определение «своих» мы в ближайшее время пересмотрим, Лиз, — подмигиваю. — Ты же мне поможешь?
— Конечно. Я всех нормальных пацанов и девчонок тут знаю, — сияет, как натертая монета.
— Очень выручишь.
— Да ты что, — краснеет, — мне несложно.
Лиза убирает за уши волосы и потирает ладони друг о друга.
— Только получается, что в столовой пересесть придется. Эти с нами сидят, — косится на троицу.
— Им придется, Лиз, не нам.
А дальше все идет по накатанной. Лиза успевает за урок до обеда оповестить весь класс об изменениях, а на большой перемене заявляет, что сидеть с убогими больше не намерена, потому что и так давно их терпела.
Бросаю взгляд на Панкратову, она сидит с нами, но на словах Пономаревой даже вилку роняет. Краснеет вся. Смотрит на происходящее с неподдельным ужасом в глазах.
— Лиз, ты офигела? — наезжает на Пономареву. — Если корона жмет, сама отсядь.
— Май, о тебе речи нет. Ешь, вот и продолжай.
Панкратова ловит мой взгляд. Злится.
— Ребят, — обращается ко всем, — так нельзя. Вы чего?
— Майя права, — поддакивает ее подружка, кажется, Вера.
— Слушайте, — вмешивается кто-то из Лизкиной свиты, — если так за них беспокоитесь, можете отсесть с ними!
— С удовольствием. Придурки! — Майя демонстративно поднимается со стула и садится за соседний стол, к той самой троице. А вот ее подружка медлит. Въехала уже, что происходит.
В итоге, конечно, следует за Панкратовой молчаливой тенью, но вот сомнение в ее бегающих глазках я уловил и заметку для себя сделал.
— Легче прям дышать стало как-то, чувствуете? — смеется Лиза, и оставшиеся постепенно начинают ей поддакивать.
Я же остаюсь как бы ни при чем.
Вижу только, как Марат закатывает глаза, но, ни капли не смутившись происходящим, продолжает жрать свой обед.
— А там что за парочка? — смотрю на стол чуть дальше. — Они, кажется, в нашем классе, — говорю сидящей рядом Лизке.
— Это Швед и Сафина. Неразлучники наши. С девятого класса встречаются. Те еще снобы. С нами не садятся и не общаются почти. Вдвоем вечно. Ну, с Майкой и Беляковым еще иногда, а так считают себя элитой, — Пономарева кривит губы.
— Швед и Сафина? Что-то знакомое. У предков не алмазная империя, случайно?
— Ты знаешь? — удивляется Лиза.
— Мой отец с ними сотрудничал как-то. Отойду на минутку.
Поднимаюсь и направляюсь к этой парочке.
— Присяду? — выдвигаю для себя стул.
Девчонка бросает на меня безразличный взгляд, переглядывается с парнем, после чего они вместе кивают.
— Благодарю. Арсений.
— Лейла.
— Амир.
— Приятно. К нам пересесть не хотите?
— К подружкам Лизки? — Лейла закатывает глаза. — Прости, но мы со всяким сбродом не общаемся. К Пономаревой вопросов нет, а вот к ее «подружкам», которые за ней вечно таскаются…
А все куда интересней, оказывается. Говорил же, что нужно только подтолкнуть. Половина здесь считает себя лучше остальных.
— Я думаю, что все изменится, — оглядываюсь на «свой» стол. — Мы в субботу устраиваем вечеринку с братом. Приезжайте. Лишних людей не будет.
— Тогда скидывай адрес, — улыбается Швед и протягивает мне ладонь.
Пожимаем руки.
После уроков Пономарева увязывается за мной следом, что мне только на руку. Мысль о том, что ее подружки всего лишь свита, которая дает фон королеве, ей безумно нравится. Поэтому очередная рокировка на следующий день в столовой проходит как по маслу.
Но что самое приятное, похожая ситуация происходит и в параллельном, и в-десятых классах. Дурной пример заразителен.
* * *
— Это было офигенно, — Денисов уже минут тридцать не может заткнуться, вспоминая вчерашних девчонок из балета, которые плясали перед тем, как он и остальная команда по баскету вышли на площадку. — Блин, Арс, а у тебя телефончика блондинки той нет? Со стрижкой которая.
— Нет, — отзываюсь без энтузиазма.
— Антоха снова все прощелкал, — ржет кто-то позади.
Пока они вступают в перепалку, перевожу взгляд на Майю. Как я и говорил, о ней вчера никто не вспомнил. Единственное, что по рестику, конечно, так и не договорились, в итоге после матча разбежались кто куда и перенесли празднование победы на сегодня в ресторан Лизкиного отца.
Сталкиваемся с Панкратовой глазами. Они у нее карие, кстати.
Жду, когда она смутится и отвернется, но она этого не делает. Пялится в упор, да так, словно прямо сейчас встанет, возьмет ствол и завалит меня в лобешник, прямо перед всем классом.
— Ты ее бесишь, — язвительно подмечает Марат. На химии мы сидим с ним вместе.
— Вижу, — улыбаюсь, продолжая на нее смотреть.
Звенит звонок. Заходит учитель. Все встают. Кроме меня и Панкратовой, мы же продолжаем вести битву взглядов.
— Так, Мейхер, Панкратова, вы оглохли? Все свои шуры-муры отложите до перемены, — наставляет химик, привлекая к нам всеобщее внимание.
Майя поджимает губы, отворачивается и поднимается на ноги. Я ее примеру не следую. Сижу на заднице ровно.
Химик смотрит на меня с минуту, а потом все же разрешает всем присесть.
— Пишем тему. Закономерности изменения свойств элементов и их соединений по периодам и А-группам. Все пишем, Мейхер! Или вам нужно отдельное приглашение?
Лениво тянусь к тетради и беру ручку.
Урок длится целую вечность, и меня даже начинает клонить в сон. Когда звенит звонок, все выходят из класса вареными. Не на одного меня, видимо, так влияет Кузьмин с его великой наукой.
— Я к Ольке сегодня заскочить хочу. Ты со мной? — спрашивает Марат, закидывая тетрадь в рюкзак.
— Не, на неделе заеду. Привет ей передавай. У меня сегодня планы.
— Понял. Передам. Ты идешь? — берет курс на выход.
— Позже, — наблюдаю за тем, как Панкратова о чем-то говорит с химиком, а потом возвращается к парте и начинает собирать свои шмотки.
— Понятно, — Маратик закатывает глаза и выходит из класса. Замечаю, как к нему подходят «неразлучники» и заводят разговор.
Дожидаюсь того момента, когда Майя наконец-то возьмет
