Любовный эксперимент по-американски (СИ) - Елена Армас
Скорбящая неприкаянная душа…
Бабушка нисколько не ошибалась.
Запустив руки в волосы, я попытался выбросить из головы мрачные мысли. Раздался тихий писк — пришло очередное сообщение, и я, как обычно, быстро схватил телефон. Вдруг Рози?
Лина: Позвони мне, это важно. Кое-что случилось.
Мои пальцы отчаянно забегали по экрану, и уже через пару секунд я сделал то, на что последние несколько недель не хватало мужества.
— Что произошло? — закричал я, едва сестра подняла трубку. — С Рози все нормально?
В динамике повисла тишина.
— Лина, не играй со мной! Скажи, что случилось!
Я не узнавал собственный голос.
Наконец из трубки послышалось сдавленное хихиканье.
— Так и знала, что иначе не заставлю тебя перезвонить. Черт, давно надо было так сделать, — фыркнула она, — а я все старалась тебя не растревожить.
Я заворчал. Точно — меня разыграли.
Сердце продолжало колотиться как сумасшедшее; успокоиться не удавалось. Не мог отделаться от мысли, что Рози попала в беду, а я, на другом берегу океана, ничем не сумею ей помочь.
— Рози в порядке?
— На тупые вопросы не отвечаю, — снова фыркнула сестра.
— Lina, te lo juro![48] — сказал я и ощутил угрызения совести за свою резкость. — С ней ничего не случилось?
Лина тяжело и с очевидным сочувствием выдохнула, хотя я расслышал и нотку гнева.
— Слушай, успокойся. Ничего не произошло.
Я слегка расслабился, а сестра добавила:
— Ничего такого. С ней приключился ты, Лукас.
Я сглотнул ком в горле, едва сдержавшись, чтобы не выдать грубость, о которой потом пожалею. Прекрасно понимал, какую боль доставил Рози. Что бы я ни сказал, это ничего не изменит. Ненавидел себя за эгоистичный поступок. Никогда не забуду ее поникшее лицо, не смогу себя простить…
Видимо, Тако ощутил перемену в моем настроении. Подошел, положил голову на колени, и я почесал его за ушами. Пес довольно заворчал.
— Тако? — уточнила Лина, и ее голос смягчился. — Можешь поцеловать его за…
— Нет.
— Хм. Лукас, ты мне не нравишься.
Я мог ответить ей то же самое.
— Если ты не задалась целью довести меня до сердечного приступа или сообщить то, что мне и без тебя известно, чего тогда ты хочешь?
— Во всяком случае ты понимаешь, что повел себя мерзко. Уже неплохо. Боялась, начнешь все отрицать.
— Лина! — едва не зарычал я. — У меня нет сил выслушивать эту чушь. Поэтому я тебе и не перезванивал.
На том конце провода раздался протяжный вздох.
— Надеялась, что хотя бы ты не расклеился. Ошиблась — судя по всему, тебе еще хуже, чем Рози.
Внутри у меня все перевернулось, и с языка сорвался вопрос, которого я задавать не хотел, да и не имел права:
— Она… несчастна?
— Хм. — Лина помолчала, заставив меня тревожно заерзать. — Это сложный вопрос, primo[49]. Лучше скажи, как ты.
Сказать, что несчастен? Это не то слово. Жизнь во мне худо-бедно поддерживали лишь два живых существа — Тако и бабушка, чье терпение, похоже, уже истощалось.
— У меня все слава богу.
— Неужели? Слава богу? — уныло переспросила сестра, копируя мой тон. — Ну и у Рози тоже слава богу. Кстати, она так и не сказала, что с тобой происходит. Лучшая подруга, называется.
У меня перед глазами встало прекрасное лицо, светящиеся надеждой глаза, умоляющие меня остаться или взять ее с собой. Господи, мне захотелось крушить мебель. Я задыхался. Нет, не заслуживал я подобной верности.
Тако потерся носом о мою ногу, пытаясь привлечь к себе внимание. Я запустил пальцы в его шерстку и пробормотал:
— Lo sé, chico[50]. — И, обращаясь к Лине: — Ладно, если на этом все…
— Ну ничего себе, — бросила в трубку сестра. — Потрясающе! Слушай, да ты еще глупее, чем я думала!
— Лина, у меня нет времени на эту…
— Нет, погоди, — перебила она.
Сейчас сестра заговорила совсем по-другому: видимо, мне не судьба положить трубку, пока она не скажет, зачем позвонила.
— Ты ведешь себя как идиот, и прекрасно об этом знаешь, поэтому и не нашел в себе смелости ответить на мои звонки. Не желаешь слышать правду! Отдаешь себе отчет, что истина заставит тебя открыть глаза и взглянуть на происходящее иначе. Просто не хочешь напрячь свои слипшиеся мозги.
Я стиснул зубы, а Лина безжалостно продолжила:
— Я ведь тебе говорила, Лукас. Предупреждала: если ты ее обидишь — я тебя убью. Рози — моя лучшая подруга, считай, что заменила мне в Нью-Йорке родную семью. Пока не появился Аарон, у меня, кроме нее, никого не было. — В трубке повисла пауза; видимо, сестра пыталась взять себя в руки. — Я не шутила. Желание убить тебя было естественным. Помнишь, когда я это сказала? В тот день, когда заподозрила, что ты тайком от меня компостируешь девчонке мозги — просто забавы ради.
— И в мыслях не было, — проворчал я.
— Теперь понимаю, — признала Лина. — Только поэтому на твое убийство и не покушаюсь. Сейчас мне известна вся подоплека.
— Подоплека? — нерешительно переспросил я.
— Да, Лукас. Я об эксперименте, который вы затеяли. — Тон сестры изменился. — Рози мне рассказала обо всем, что ты для нее делал. О свиданиях, о магазине грампластинок, о встрече в пиццерии Алессандро, о танцах на крыше…
— Не знал, что так выйдет, Лина, — вздохнул я, прикрыв глаза. — Не хотел причинить Рози ни малейшего вреда. Я бы никогда… Она для меня больше, чем…
Мой голос надломился; дыхание перехватило, на глаза навернулись слезы, и я лишь нашел в себе силы повторить:
— Не знал, что так выйдет.
Сестра долго молчала. Так долго, что я было решил: разговор окончен, она сказала все, что собиралась, и оставила меня в покое.
Однако из трубки донесся печальный вздох, едва не заставивший меня от избытка чувств нажать на кнопку отбоя.
— Лукас…
Лина снова сделала длинную паузу, и я тут же представил, как она качает головой.
— Значит, ты и предположить не мог, что в ходе эксперимента Рози влюбится в тебя без памяти?
После этих ее слов мир вокруг меня словно замер.
Точно так же он остановился в терминале аэропорта, когда я заметил бегущую ко мне Рози. То же самое было и на крыше — мы целовались, не замечая проливного дождя. И в день ее переезда, когда она сказала, что скучает по мне, а я сорвался с места в час ночи.
Правда, на этот раз ощущения оказались сильнее — уж слишком меня поразили слова Лины.
Влюбилась без памяти…
Меня словно парализовало. Уже не понимал, сижу я, стою или валяюсь на полу.
