Энн Харрел - Огонь Менестреля
— Тетя Вилли сказала бы, что я раскисла, — заявила она сама себе.
«И была бы права», — подумала в ответ.
Она закрыла капот и пошла в дом накинуть шарф. Мягкий кашемир ласково обнял ее шею и прильнул к подбородку. Джулиана прошла в кухню и с трепетом посмотрела на деревянную полку, где лежали рецепты джемов.
Камень Менестреля пылился на своем прежнем месте.
Почему Мэтью не умыкнул и его вместе с машиной?
— А потому что он знает, — ответила она себе, — что Блох будет идти напролом и избавляться от любого, кто встанет на его пути.
Избавится от любого. Какой странный эвфемизм. Лучше сказать прямо — Филипп Блох убьет любого невзирая на то, удастся ему заполучить алмаз или нет. Мэтью слишком хорошо знает Блоха и поэтому не захотел связываться с камнем.
Возможно, ей удастся воспользоваться алмазом как приманкой, может быть, даже выиграть — если уж не само дело — то хотя бы время. Для матери, для тетки и для Мэтью.
Ты должна попытаться сделать что-нибудь, сказала она себе.
Ближайшее жилье было в миле от ее дома. Оно принадлежало фермеру-молочнику, который летом угощал ее помидорами и всякой зеленью, а иногда — удивительно вкусным парным молоком, совсем не походившим на то, что Джулиана покупала в Нью-Йорке. Она увидела сына фермера, чистившего дорожки от снега, и рассказала ему о своих затруднениях. Он отложил лопату, и на его грузовике они поехали к дому Джулианы. Он сказал, что ему не приходилось чинить европейские машины и это займет некоторое время. Куда ей нужно ехать? Может быть, он подбросит ее?
— Да, если можно, в аэропорт. Возникли… э-э… срочные — семейные обстоятельства.
— В аэропорт Албани?
Она кивнула. Албани был примерно в сорока милях от дома Джулианы, но самолеты до Нью-Йорка оттуда летали регулярно. Да и до Вашингтона, наверное. Она размышляла о том, что правильнее всего будет сейчас махнуть в Вашингтон. Сенатор Сэмюэль-Райдер-младший замешан в этом деле. Ведь тогда, в Линкольн-центре, у него была назначена встреча с Хендриком де Гиром, Джулиана вспомнила, что рассказывал о нем Мэтью. Он ведь был во Вьетнаме вместе с Блохом, Отисом Рэймондом и Мэтью Старком. Может, ей удастся уговорить его, и он расскажет, где найти Филиппа Блоха. Она должна вытрясти из него все.
— Да, в Албани, — сказала она.
— Хорошо, забирайтесь в машину.
Мэтью узнал в худом парне, что сидел во взятом напрокат «понтиаке» напротив его дома, того громилу, который недавно держал Джулиану под дулом револьвера. Старк развернул машину, проехал лишний квартал и, оставив ее, вернулся пешком. «Мерседес» он поставил в аэропорту Албани, а сам купил билет до Вашингтона. Все было проделано без сучка, без задоринки. Самодисциплина помогает ему не вспоминать все время о Джулиане Фолл. Да, подумал он, помогает, но не слишком успешно.
Худой с головой погрузился в чтение спортивной колонки. Мэтью издалека узнал набранный жирным шрифтом четырехдюймовый заголовок «Газетт». Похоже, что парню было велено следить за его домом и, может быть, даже, дождавшись Старка, увезти его с собой. Хотя, скорее уж Старк утащит его к себе и не даст насладиться чтением. Никто, пожалуй, не знает Блоха лучше, чем Старк, и тот никому не поручит убить его. Блох прибережет это удовольствие для себя.
И все-таки, лучше не искушать судьбу.
Подойдя к автомобилю, Старк рванул на себя дверцу, схватил парня за плечо и за запястье, выволок наружу и, заломив ему руку, швырнул на капот. Кольт 45-го калибра остался лежать на консоли рядом с кружкой кофе. Парню, кучерявому и тощему, как жердь, на вид было не больше двадцати. Рядом с ним Старк почувствовал себя стариком.
— Тебя подрядил Блох? — спокойно поинтересовался Старк.
— Нет.
— Что тебе приказано делать?
В пятнадцати ярдах от них какая-то женщина с младенцем в рюкзаке замедлила шаг, побледнела и поспешила перейти улицу.
Старк, придерживая парня, захлопнул дверцу машины.
— Рассказывай.
— Блох убьет меня…
— Блоха здесь нет. Но есть я.
— Господи, ведь не хотел же я браться за это дело. Слушай, старик, мне велено просто присматривать за домом — на тот случай, если здесь объявишься ты или девчонка. Если бы я знал, что это она приходила вчера…
Похоже, он сообразил, что проговорился, и замолчал. Девчонка. Джулиана. Ничего себе девчонка, подумал Старк, вспомнив эту ночь.
— И что тогда?
— Ну, она объявляется, а я хватаю ее. Нет, ты не думай, я бы ничего ей не сделал. Мне было приказано обходиться с ней как можно аккуратнее. Об этом не беспокойся. А насчет тебя велено докладывать, куда ты идешь, что делаешь, ну и все такое прочее. И еще, если удастся, вывести тебя из игры, но не убивать. Меня предупреждали о тебе. То есть, я хочу сказать, Проныра…
— У Проныры чересчур длинный язык.
— Да, это точно.
От Старка не укрылось, что малый боготворит Отиса Рэймонда. Проныра должно быть, ошалел от такого отношения и потерял всякий контроль над собой.
— Тебя как зовут?
— Роджер. Роджер Ковак.
— Ты кретин, Роджер Ковак. И Проныра тоже, но он слишком давно связался с Блохом, тебя тогда еще на свете не было. Так что ему простительно. А вот тебе оправдания нет. Если хотелось развлечься, слазил бы на Эверест, что ли. Все, что может сделать для тебя Блох, это либо послать на смерть, либо упрятать за решетку.
Роджер Ковак был до смерти перепуган. Этот малый, подумал Старк, похож на тех мальчишек, что отправлялись во Вьетнам. Они мечтали о том, как вернутся с войны эдакими Джонами Уэйнами, а потом — когда было уже слишком поздно — обнаруживали, что у них нет других шансов возвратиться домой, кроме как в целлофановом мешке. Мэтью открыл дверцу машины. Он забрал «кольт», запихнул Роджера Ковака на прежнее место и ушел, оставив его с газетой и остывшим кофе. Если хочет, пусть звонит Блоху. Старку все равно.
Блох уже должен знать о его возвращении.
«Понтиак» взревел и умчался. Старк, не оглядываясь, вошел в дом. Здесь было по-домашнему тепло. Он вспомнил, как замерз на крутых ступеньках Джулианиного дома и как потом им стало жарко под грудой старых одеял. Теплее, чем где-либо, подумал он. Она объявляется, а я хватаю ее. Он спросил себя, угомонится ли она сейчас, заброшенная одна к черту на кулички, со сломанной машиной и без телефона. Что-то подсказало ему, что нет, не угомонится.
Он сунул «кольт» за пояс, поднялся на второй этаж и прихватил еще свой пистолет SIG Sauer P 226. Он держал его на тот случай, если когда-нибудь придется иметь дело с людьми вроде Филиппа Блоха. Он пристегнул кобуру к поясу, надел сверху кожанку и спустился. Он не чувствовал себя ковбоем, не ощущал даже особой уверенности в себе. Он просто был вооружен.
