Ноэль Гаррисон - Валентина. Тайные желания
– Прошу вас, дорогая, отдайте картину.
В облике старушки есть что-то располагающее, что-то такое, что заставляет Валентину поверить ей. В этом лице она видит историю. Страдания и утраты. Она расстегивает портфель и передает ей картину, все еще замотанную в шарф.
– А это что? – говорит Гертруда, начиная развязывать кружева. – Вернуть?
Валентина думает о своей прабабушке и о том, как бы она распорядилась шарфом в подобном случае.
– Нет, оставьте. Это для защиты картины, – поясняет она.
Гертруда Киндер прижимает картину к груди так, словно воссоединилась с давно потерянным ребенком.
– Спасибо вам, дорогая моя. Вы даже не представляете, что это для меня значит. И прошу вас, поблагодарите от меня синьора Стина. Передайте ему, что все забыто.
Пожилая женщина с трудом встает, и Валентина думает, не проводить ли ее. Она, похоже, действительно испугана и очень слаба. Но ей не хотелось бы разминуться с Тео, если он все-таки появится.
– Хотите, я провожу вас домой? – спрашивает она.
– Не нужно, спасибо. Мой помощник ждет меня снаружи в катере-такси. Он проводит меня.
Лишь после того, как Гертруда Киндер ушла, Валентина начала осознавать, что она сейчас сделала. Я отдала бесценную картину совершенно незнакомому человеку, положившись на свое чутье. И что эта женщина имела в виду, попросив передать Тео, что все забыто?
Уже почти девять, и ее разочарование начинает перерастать в злость. С нее хватит. «Жду еще десять минут и, если Тео не явится, ухожу», – обещает она себе. Эти его игры ей уже порядком надоели. Там, в Темной Комнате, она решила, что любит его, в поезде ей хотелось быть рядом с ним до конца своих дней, но теперь она начинает его ненавидеть. Он бессердечный тип, использующий ее в собственных целях, совершенно не уважающий ее чувства… И это не все, что она могла бы о нем сказать. Валентина заказывает еще бокал вина и сбрасывает туфли. Наплевать, что она в самом роскошном отеле Венеции.
На исходе десяти минут, когда она уже почти окончательно теряет надежду, в бар небрежной походкой входит тот, кого она меньше всего хочет видеть. Гарелли. Он нашел ее. Цепким взглядом он обводит зал, и глаза его торжествующе вспыхивают, когда он замечает Валентину.
– Добрый вечер, синьорина Росселли. Рад встрече, – говорит он, подходя к ней.
– Уж как я рада, – саркастически роняет она.
– Вы здесь, случайно, не синьора Тео Стина дожидаетесь?
– Это, знаете ли, вас совершенно не касается.
– В самом деле?
Гарелли, усаживаясь в кресло с гнутой спинкой, которое лишь недавно занимала Гертруда Киндер, жестом подзывает официанта.
– Мне можете ничего не заказывать, – говорит Валентина, засовывая ступни в туфли. – Я все равно собираюсь уходить.
– Какая жалость, – ничуть не смутясь, отвечает он. – А я как раз хотел вас поблагодарить за то, что вы помогли мне раскрыть тайну пропавших картин. – Он смотрит на нее смеющимися глазами, прекрасно понимая, что такую наживку она не может не проглотить.
– Хорошо, думаю, я могу уделить вам пару минут, – недовольно говорит она и позволяет ему заказать ей еще один бокал вина. «Нужно что-нибудь съесть, иначе вино ударит в голову», – думает она.
– Видите ли, синьорина Росселли, я все размышлял над тем, что вы сказали мне во время нашей прошлой встречи. – Гарелли откидывается на спинку кресла и соединяет перед собой пальцы.
– Что же такого я сказала? – Брови Валентины в замешательстве сходятся над переносицей.
Гарелли кладет подбородок на пальцы и сосредоточенно всматривается в нее.
– Вы предложили мне проверить жертв этих фальшивых похищений, а не гоняться за вашим синьором Стином. И вы оказались совершенно правы. Причина, по которой каждый из этих людей отзывал заявление о пропаже картины, в то время как картины действительно были украдены, сводится к происхождению этих произведений искусства.
«Нацистские трофеи, – думает Валентина. – Так же, как пропавшая картина Гертруды Киндер».
– Я знаю, о чем вы думаете, синьорина Росселли, – говорит Гарелли, подаваясь вперед. – Однако, когда я установил происхождение каждой из пропавших картин, я не нашел никакой связи с арт-дилерами, замеченными в торговле нацистским наследием. Это, признаться, меня сильно озадачило.
– Если бы к такому делу были причастны нацисты, картины в любом случае вернули бы их законным владельцам, – самодовольно говорит Валентина.
– Совершенно верно. – Гарелли снова откидывается на спинку кресла. – Однако во время войны, посреди бесчисленных смертей и страданий, царит хаос. Люди часто перестают понимать, что правильно, а что нет. Судьба полотен, какими бы ценными они ни были, меркнет по сравнению с судьбой целой страны и народа.
Он на миг замолкает, наблюдая за ее реакцией. Валентина озадаченно хмурится. Какую загадку приготовил для нее этот человек?
– Как вы правильно заметили, если достоверно известно, что та или иная картина была похищена нацистами, ее разыскивают и по легальным каналам возвращают законному владельцу. Но есть множество картин и прочих произведений искусства, которые были утеряны, так сказать, просочились сквозь пальцы. – Гарелли театрально всплескивает руками. – Что-то забирали солдаты из частей союзников, когда обнаруживали нацистские тайники в шахтах и пещерах, что-то взял кто-то еще, после чего эти предметы прошли через десятки рук. Проследить судьбу таких произведений искусства и вернуть их владельцам может только опытный и настойчивый сыщик, специализирующийся на искусстве. Для этого требуется особенный человек.
Такой, как Тео, думает Валентина. Если взяться его описывать, первое слово, пришедшее на ум, – «упорный». Взять хотя бы то, как он к ней относится. Она несколько месяцев упрямо доказывает ему, что никогда не сможет его полюбить, однако он все равно не сдается.
– Часто бывает, что невозможно доказать, кто является законным владельцем произведения, – продолжает Гарелли. – Тогда человек может пойти на отчаянные меры, вплоть до похищения.
Их взгляды встречаются, и Валентина понимает, что Гарелли говорит о Тео. Что случится, если ее парень сейчас войдет в «Даниэли»? Гарелли арестует его? Тео убежит, и полицейский погонится за ним или, что еще хуже, достанет пистолет? Она старается сохранять спокойствие, напоминая себе: по факту преступление не совершено.
– Но я не понимаю, – обращается она к Гарелли, – почему жертвы все-таки передумывают и говорят, что у них ничего не похищали?
– Стыд, синьорина Росселли. Я могу предположить, что эти люди не знали истинной истории картин, которые висят у них на стенах. Возможно, они сами не захотели бы расставаться с ними, большинство этих полотен стоят миллионы, но, когда картины исчезают, вероятно, вор каким-то образом убеждает их не поднимать шум.
