Смывая волной - Р. С. Болдт
— В моей жизни рухнула куча костей домино, заставляя других падать вместе с ними, но все это привело меня к ней — твоей дочери, и я благодарен за это. Благодарен за нее.
У меня перехватывает горло от эмоций, и я прочищаю его, прежде чем продолжить.
— В любом случае… спасибо тебе за то, что вырастил женщину, которую я люблю. И обещаю тебе, что поступлю с ней правильно.
Легкий ветерок, шелестящий листьями на ближайших деревьях — это все, что слышно в ответ на мои слова. Я делаю шаг назад, не сводя глаз с могилы. Что-то заставляет меня не отводить взгляд, но когда я поворачиваюсь, чтобы направиться к дому, движение на периферии заставляет меня замереть на месте.
Сова беззвучно взлетает, раскинув массивные крылья, и приземляется в центре отмеченной камнем могилы. Лунный свет пробивается сквозь толстый слой облаков, зловеще освещая сову.
Эти пугающие глаза наблюдают за мной, пока мимо проносится короткий порыв ветра. Часть меня думает, что я сошел с ума, но другая часть понимает, что это такое.
Приглушенным голосом я говорю правду. Свою клятву.
— Я делаю то же, что и ты. Оставляю прошлое позади, чтобы стать лучше. Не только для себя, но и для нее. Потому что она этого заслуживает. И сделаю все, что в моих силах, чтобы она была в безопасности и счастлива. И я буду любить ее… навечно и всегда.
Сова моргает один раз, прежде чем отправиться в свой медленный, беззвучный полет обратно в густой лес, в то время как лунный свет снова скрывается за облаками.
Странное чувство умиротворения охватывает меня, и, черт возьми, я не могу его объяснить, но просто знаю, что это был он.
Григорий Юрченко дал мне свое благословение.
Искренняя благодарность окрашивает мои слова.
— Спасибо. — Я в последний раз киваю его могиле, прежде чем повернуться и вернуться к своей женщине.
К своему будущему.
Эпилог
АЛЕКСАНДРА
СПУСТЯ ГОДЫ
— Мама! Я собрала красивые цветы для дедушки!
Моя дочь бежит ко мне с охапкой полевых цветов и счастливой улыбкой. Ее темные, выразительные глаза наполнены радостью, когда она комично останавливается у моих ног.
Я обхватываю лицо Амале, откидываю назад ее волосы и целую в лоб.
— Они прекрасны. Я знаю, что они ему понравятся.
С нетерпеливым выражением лица она шепчет:
— Ника выбрал очень крутой камень, потому что сказал, что дедушка — мальчик, и ему он наверняка понравится. Это ведь нормально, правда?
Амале, может, и восемь лет, но она очень серьезно относится к своей обязанности старшей сестры.
Я приседаю, чтобы смотреть ей прямо в глаза. Потом целую кончик ее носа, и она хихикает.
— Конечно. Звучит идеально.
Ника подбегает к нам, его светло-русые волосы, почти белые, слегка подпрыгивают при каждом шаге.
— Мама! У меня есть камень для дедушки! — Он с большим энтузиазмом показывает нам, и мы с Амале охаем и ахаем над этим, прежде чем Ника показывает его своему отцу. Затем мы вместе идем туда, где похоронен их дедушка.
Там, где я похоронила папу много лет назад.
Лиам кладет ладонь мне на спину и прижимается губами к виску. Его тихое, но непоколебимое утешение успокаивает меня, пока каждый из нас поздравляет моего любимого отца с днем рождения на небесах.
Когда мои дети с такой благоговейной заботой возлагают свои вещи на могилу папы, у меня на глаза наворачиваются слезы. Я не только горюю о том, что его нет рядом, чтобы испытать радость от рождения внуков или увидеть меня счастливой в браке. Но горжусь тем, что они оба, несмотря на юность, понимают, насколько важен был для меня этот человек, и проявляют такое уважение и любовь к человеку, которого они никогда не встречали.
Солнце пытается пробиться сквозь густые тучи, но пока безуспешно. Это вполне уместно, поскольку по этому особому случаю я испытываю горько-сладкие чувства.
Я по-прежнему владею этой собственностью, и мы периодически приезжаем сюда погостить. Иногда мне просто необходимо быть здесь, потому что это позволяет мне чувствовать себя ближе к папе и вспоминать о нем самые теплые воспоминания. Мне нравится делиться ими с нашими детьми и, в свою очередь, поддерживать память о папе.
В этом году наша жизнь стала более напряженной из-за учебы детей в школе и их внеклассных занятий, а также из-за моей и Лиама работы, и мы приезжали сюда не так часто, как хотелось бы.
Я помогаю Лиаму с его практикой в Панаме, и именно там мы проводим большую часть нашего времени. Пока дети ходят в школу, мы с Лиамом выезжаем на дом и оказываем медицинскую помощь местным жителям.
Лиам никогда не нарушал данного мне обещания. Он не пропускает и дня, чтобы не показать мне, как сильно он меня любит. Что я могу доверять ему и положиться на него.
Не проходит и дня, чтобы он не показывал нашим детям, как сильно он их любит. И постоянно напоминает им, что они совершенно уникальны по-своему. Что они могут положиться на него, он всегда будет рядом с ними.
Хотя Амале и Ника родились в разных уголках мира и, возможно, не похожи друг на друга, это не имеет ни малейшего значения — ни для них, ни для нас. Осиротевшие в младенчестве в Анголе и Армении, мы усыновили их незадолго до их первого и второго дня рождения и ни разу не оглянулись назад.
Амале подходит ближе к папиной могиле, и мы с Лиамом с любопытством наблюдаем за ней. Ее тихий голос едва слышен.
— Дедушка, я спою тебе красивую песню на твой день рождения, хорошо?
При первых же словах песни «Аллилуйя» у меня сжимаются легкие, потому что в песне, которую выбрала моя дочь, есть слова о любви, скорби и, наконец, обретении покоя. Это более уместно, чем она, вероятно, думает.
Лиам отступает и протягивает руку, его слова звучат приглушенно.
— Могу я пригласить тебя на этот танец?
Его глаза светятся такой любовью, отчего у меня по-прежнему перехватывает дыхание. Мой муж больше не сохраняет непроницаемого, каменного выражения лица и дает нам ясно видеть его эмоции.
Я беру его за руку, и он притягивает меня к себе. Мы медленно раскачиваемся, пока голос нашей дочери окутывает нас.
В уголках блестящих карих глаз появляются
