Марина Порошина - Весенний марафон

– Замерзла? – сонно пробормотал муж, поворачиваясь и обнимая ее как-то так ловко, что она оказалась как будто укутанной со всех сторон.

Ей немедленно стало жарко и нечем дышать, она терпела и молчала, боясь пошевелиться. Но долго терпеть Катерина все же не умела. Поэтому минуту спустя она принялась возиться и крутилась, пока ее губы не оказались возле уха Олега, причем того, что было от нее дальше – еще тот акробатический этюд.

– Олежа… Ну Олежа… Ну проснись! Давай шампанское пить, а? У меня есть! А если ананасов туда накрошить? Будет круто. Только у меня мороженные. Как думаешь? А ты давно под дверью стоял?

– Ты позвонила, когда я во дворе стоял, на окна смотрел, свет горит, хотел понять, одна ты или нет. Может, гости какие. А то припрусь – нате, пожалуйста… – с трудом просыпаясь, сообщил муж.

– А ты чего приехал? – приставала Катерина, надеясь услышать историю о том, как он летел к ней, единственной и любимой, через полмира.

– У меня в Москву командировка. В представительстве фирмы у меня дела. Ну и домой заглянуть, мама скучает. Дашка.

– А Дашка что, знала, что ты сегодня приедешь? – начиная догадываться, спросила Катерина и даже села в постели.

– Ну конечно. Мы договорились, что она сегодня к деду с бабушкой уйдет. А в однокомнатной квартире, сама понимаешь, этим делом заниматься неудобно – тут я согласен. Жилищный кризис налицо.

– То-то я думаю: чего это она какие-то дела выдумывает… То есть ты ко мне приехал? Ну скажи – ко мне? – Она смотрела на Олега требовательно и умоляюще одновременно, ей было очень важно услышать от него именно этот ответ.

– Ну конечно, к тебе, – утешил ее бывший муж и уточнил: – Я же знал, что ты меня любишь.

От такого ответа Катерина немного расстроилась. Расклад был непривычным: раньше ее любили, она разрешала себя любить.

– А ты меня? Ты же меня тоже любишь?

– А куда я денусь с подводной лодки? – в тон ответил Олег.

– Тогда почему ты меня бросил?! На целый год! – Катерина не сдержалась и стукнула кулаком по подушке.

– Я за тобой следил, – сообщил бывший муж. – Все было под контролем. Ты же у нас самостоятельная. Ты все должна решать сама. Вот ты и решила. Сначала со мной развелась, а теперь выйдешь за меня замуж. Так и быть, я согласен. Завтра пойдем в ЗАГС и заявление подадим, тряхнем стариной. Но раньше весны я больше приехать не смогу, учти. Так что поживи еще на свободе. А сейчас я желаю шампанского в постель. Неси бутылку, я, так и быть, сам открою, а то ты обольешься, я тебя знаю. И ананасов не надо. Ананасы без рябчиков – деньги на ветер.

Катерина послушно выбралась из постели, ногами нащупала тапки и пошла на кухню за шампанским. Впрочем, это только выглядело так, будто она пошла, а на самом деле она полетела, не касаясь тапками пола – то ли потому, что ничего не ела со вчерашнего утра, то ли просто от счастья. А вернувшись с бутылкой и бокалами, уточнила:

– Только ты не думай, что я из-за Канады. Я тебя просто так люблю. Я это еще в Дашкин день рождения поняла. И хотела тебе сказать. Но не успела. А потом мне стало неудобно, получилось бы, что я из-за Канады, ну то есть из-за карьеры твоей.

– Да я понял, – согласился Олег. – Еще в Дашкин день рождения понял: что любишь, что не успела и что неудобно. Именно из-за карьеры. Я тебя насквозь вижу.

– Нет, ты рожу не вороти, а ответь, раз тебя спрашивают: долго он еще будет у нас торчать? Говорил на месяц, теперь уже март, а он и не думает никуда уезжать. Чего ты молчишь, как пень? – Женский голос был высоким и противным.

– Ладно, Вер, не ори. Проснется, услышит… – Мужчина говорил почти басом, негромко и успокаивающе.

– И пусть слышит! Спит, зараза, до обеда – где это видано, а?! Нашелся барин! А я ему прислуга, да?! Нет, ты скажи, скажи! Ну ладно! Проснется – я ему сама скажу: когда, мол, домой собираешься, Василий? А то, скажу, мы ремонт затеваем, вот как ты уедешь, так и начнем. Точно!

– Ну какой ремонт, Вер? Года не прошло, как ремонтировали… А спит, потому что вчера приехал поздно и лег-то когда? Мы уж спали давно.

– А мне по барабану! Пусть уматывает, и все. И прутся все в Москву, и прутся, будто им тут медом намазано! Деревня! Что ему дома не жилось? Может, он украл чего или человека там в своем Екатеринбурге задавил и теперь от милиции скрывается?

– Да чего ты городишь? Сказано же тебе – тошно ему там, хочет по новой все…

– Ой, умотаться! Я вот тоже все по новой хочу. Нашла бы себе мужа нормального, не такого идиота, как ты. Богатого. Он бы мне квартиру приличную купил, и не жила бы я в этой конуре!

Василий, который лежал в соседней комнате и до сих пор слушал разговор вполуха, приподнялся на локте, с интересом ожидая, что ответит брат. Вообще-то квартира, которая так не нравилась жене брата, была и его тоже, точнее, его матери. Другое дело, что брат после армии вернулся к матери, а он, Василий, захотел мир посмотреть и отправился сначала с другом Витьком Карнауховым, таким же, как он дембелем, к нему в гости на Алтай, потом подался на севера, как тогда говорили, за длинным рублем. А там на свою голову познакомился со своей будущей женой, и после рождения сына они решили осесть у нее на родине, на Урале. Конечно, столько лет прошло, и прав никаких на эту квартиру он уже не имеет, но все-таки ему было интересно, что ответит брат.

– И эта нормальная, – проворчал братец, который явно опасался гнева своей склочной супруги.

Верка тоже, как и братья Девяткины, была коренной москвичкой, выросшей в коммуналке в Марьиной Роще вместе с двумя братьями и сестрами – помнится, она была на седьмом небе от счастья, когда вместе с мужем переехала хоть и в хрущевку, но зато в отдельную квартиру, где у них даже была своя комната.

Потом брат подумал и все же, не удержавшись, добавил:

– А богатому ты на фиг не нужна, дура! У них вон какие девки, видала по телику-то? Не чета тебе!

Василий расхохотался и сунул голову под подушку, чтобы не выдать свою шпионскую деятельность. Видимо, лежа с подушкой на голове, он что-то пропустил, потому что когда он из-под этой подушки вылез, то разговор перешел на новый уровень.

– Зайка, ну потерпи. – Голос брата звучал заискивающе. – Я тебе, только по секрету, скажу – у него сегодня свидание с одной… Москвичка. И не замужем. В театре у него работает. Может, к ней и переедет. Вы, бабы, на это дело быстрые.

– Да кому он нужен! – фыркнула Верка, но в голосе явно прозвучала заинтересованность.

– Не скажи, – обиделся за Василия брат. – Он мужик – ого-го! Что надо, в общем. Ты кино видела? Вот то-то.

Василий решил, что с него достаточно, сполз с дивана и начал одеваться. Будь его воля, он, конечно, подремал бы еще часок-другой, ведь вчера вернулся за полночь, потому что разбирали декорации с вечернего спектакля. Но он не дома, чтобы свои порядки заводить. Когда он вышел на кухню, где брат и его жена обедали, он понял, что именно пропустил, пока лежал с подушкой на голове, и после чего «дура» волшебным образом трансформировалась в «зайку»: на левой щеке брата горела длинная красная царапина. Надо же, подивился про себя Василий, здоровенный мужик, под сто кило весом, старшина милиции, а боится этой тощей швабры как маленький. Была б Верка его, Василия, женой – уж он бы ей показал! Хотя, конечно, избави Боже от такого счастья.