Кэтрин Коултер - Лабиринт
Сэвич почувствовал, как пальцы Лейси легонько, чтобы не причинить боли, прикоснулись к его боку — они просто скользнули по его коже, но, к своему немалому изумлению, он тут же отреагировал на это эрекцией.
— Не могла бы ты потрогать меня немного ниже? — прошептал он. Диллон вовсе не собирался это говорить — слова сами собой сорвались у него с языка.
Рука, ласкавшая его, замерла на месте. Лейси расхохоталась.
— Диллон, мне придется купить для нас билеты в салон первого класса!
— Да, это было бы здорово. Послезавтра я уже буду в полном порядке, клянусь. Таким образом, завтра у нас будет целый день, чтобы обсудить с Куинланом кое-какие планы.
Вдруг Сэвич с шумом втянул воздух и уставился на Лейси. Ее пальцы, пробравшиеся под резинку его трусов, стали тихонько поглаживать волосы у него в паху. Он понял, что еще минута — и он закричит или застонет в голос, и причиной тому будет отнюдь не боль в ребрах. Пальцы Лейси тем временем прикоснулись к его члену, затем она мягко сжала его в ладони. Диллон почувствовал, что сейчас либо умрет, либо извергнет семя, что было бы явно преждевременно. Случилось, однако, не то и не другое, а то, что чаще всего происходит в таких случаях, — в дом ввалился Марвин, во все горло распевающий какую-то песню.
— Извини, — сказала Лейси и поцеловала Диллона в ухо. Сэвич тяжко вздохнул.
— Как ты думаешь, — спросил он, — может, я в своей предыдущей жизни совершил какой-то очень плохой поступок и теперь мне приходится за него расплачиваться?
— Ты что-то тяжело дышишь, Диллон, — подозрительно посмотрел на них Марвин. — Эй, малышка, что это ты тут делаешь с нашим парнем?
— Я его просто осматривала — точно так же, как вчера это делал ты, Марвин.
— Сомневаюсь, малышка, очень сомневаюсь. По-моему, бедняга подвергся пыткам, да еще каким!
Глава 27
Лейси долго глядела на кнопку звонка, не решаясь нажать. Сэвич не торопил ее, молча разглядывая открывающийся за особняком, перед которым они стояли, чудный вид на остров Алкатрас и пролив Золотые Ворота. День был прохладный и солнечный до боли в глазах. Залив бороздили десятки парусных лодок и яхт. Порывистый свежий ветер с моря так и норовил забраться под одежду.
Полная чернокожая женщина средних лет с очень приятным лицом и глазами, в которых светился живой ум, открыла дверь, ахнула и сгребла Лейси в объятия.
— Девочка моя, это ты, в самом деле ты, — причитала она. — Слава Богу, что ты приехала домой. Мне уже несколько недель подряд говорили, что ты должна приехать, и вот, наконец, ты здесь. А я-то уже думала, что ты больше не вернешься.
Лейси тоже от души обняла негритянку. Изабелла всегда была для нее роднее, чем женщина, живущая в роскошно обставленной спальне наверху. Чернокожая Изабелла появилась в доме Шерлоков еще до рождения Лейси и с тех пор бессменно исполняла обязанности экономки и повара.
— Я так рада видеть тебя, Изабелла, — сказала Лейси, отступая на шаг назад и вглядываясь в такое знакомое и такое любимое лицо, излучавшее теплоту и добрый юмор. — У тебя все в порядке? Как твои дети?
— С моими-то домашними все в порядке, Лейси, а вот у твоих дела неважные, совсем неважные. Отец стал такой замкнутый и все молчит. Мама теперь совсем не выходит из своей комнаты — целыми днями сидит и смотрит какие-то дурацкие телепередачи. Говорит, что собирается написать книгу, а когда ее издадут, она, дескать, станет очень богатой и уйдет от твоего отца. Эй, а это еще кто с тобой?
— Познакомься, это Диллон Сэвич. Он тоже работает в ФБР. Диллон, это Изабелла Таннер. Именно она поведала мне после моего шестнадцатилетия о том, что молодые люди — коварные и испорченные существа, и именно она предупреждала меня, чтобы я держалась подальше от «ягуара» Билли Уэлмана.
— Жаль, что ты ее не послушалась.
— О Боже, Лейси, ты хочешь сказать, что этот сосунок ползал по тебе в своем крохотном «ягуаре», покрывая тебя слюнями? Господи, а я-то думала, что сумела предостеречь тебя.
— Мисс Изабелла, — сказал Сэвич, пожимая чернокожей женщине руку, — со всей ответственностью вам заявляю, что, если не считать того «ягуара», Шерлок не садилась здесь, в Сан-Франциско, ни в одну машину ни с одним молодым человеком. Так что ваши старания не пропали даром.
— Надо же, вы называете ее Шерлок, — всплеснула руками Изабелла, колыхнув внушительных размеров грудью. — Это звучит немного странно, но в то же время довольно занятно. Ну что ж, проходите. Я напою вас хорошим чаем. И лепешки у меня только что из печки.
— Кто там, Изабелла? — донесся откуда-то женский голос. Лицо негритянки стало совершенно бесстрастным. Медленно повернувшись на голос, она крикнула:
— Это ваша дочь, миссис Шерлок!
— Нет, этого не может быть. Белинда мертва. Не будь со мной такой жестокой, Изабелла.
— Это не Белинда, а мисс Лейси.
— Лейси? Вот оно что. Она сказала, что собирается вернуться домой, но я не поверила.
— Не обижайся, Лейси, — поспешила успокоить свою любимицу Изабелла. — Просто сегодня у нее не самый лучший день, вот и все. И потом, тебя так долго здесь не было.
— Как и Белинды, — вставила Лейси.
При этих ее словах Изабелла лишь взмахнула руками.
— Проходи в гостиную, дорогая, — сказала она и, повернувшись к лестнице, ведущей на второй этаж, крикнула:
— Миссис Шерлок, вы спуститесь?
— Естественно. Я сейчас приду, только сначала мне нужно почистить зубы.
Разглядывая гостиную, Сэвич решил, что дом Шерлоков похож не столько на семейный очаг, сколько на музей. Все вокруг сверкало чистотой — очевидно, благодаря усилиям Изабеллы, — но выглядело на редкость чопорным и холодным.
— В этой комнате никогда никто не засиживается, — сказала, обращаясь к Диллону, Лейси. — Она какая-то неуютная и... чересчур официальная, что ли. Ты согласен? Я уж и забыла, какую тоску она нагоняет. Лучше нам пойти в отцовский кабинет. Обычно я проводила большую часть времени там.
Любому, входящему в кабинет судьи Шерлока, сразу становилось ясно, что в этой комнате обитает мужчина. Здесь царил так называемый творческий беспорядок. Повсюду были разложены стопки книг и журналов. Мебель — громоздкая, обитая темно-коричневой кожей — выглядела мрачновато, но устилавшие пол восточные, по всей видимости, афганские ковры теплых тонов радовали глаз. Подоконник широкого окна был уставлен множеством горшков с папоротниками. Среди них затерялся телескоп. Сэвич ожидал увидеть нечто совсем иное — он, пожалуй, и сам не смог бы определить, что именно, но уж никак не это обжитое, заботливо обустроенное помещение, которое его обитатель явно очень любил и в котором наверняка проводил много времени.
