Лавирль Спенсер - Раздельные постели
Был поздний вечер. Люди суетились, укутывая подбородки в воротники пальто и едва выглядывая из-под них. Гербу пришлось сесть в городской автобус, чтобы доехать в старый район, но даже сюда просачивался холод. Он ехал, плотно скрестив руки, глядя в окно неулыбающимися глазами.
«Господи, хорошо бы выпить. Все эти месяцы не давать мне спиртного и думать, что наконец заполучили Герба. Ха, черт возьми, что они из себя строят, если думают, что могут забрать у человека волю? Я могу не пить сколько угодно, если только захочу. Разве я не говорил этого? Но кто дал право этим сукиным детям принуждать меня? Когда я доберусь к бару Хали, я покажу этим сукиным детям, что Герб Андерсон бросил пить, но это произойдет тогда, когда сам Герб Андерсон этого захочет!»
В баре Хали, как всегда, собралась старая компания, они поднимали стаканы, вместо того чтобы поднимать своих детей.
— Ну-ка, посмотрите, кто здесь! Мы заботились о том, чтобы твой стул был всегда теплым, Герб.
Все его закадычные друзья расступились, освобождая ему место и хлопая по плечу, подбадривая.
— Сначала я поставлю! Эй, Джорджи, принеси Гербу сюда того, о чем он так скучал!
«Ах, вот что нужно человеку, — думал Герб. — Друзья, которые разговаривают на твоем языке».
Он чувствовал под локтями покрытый лаком стол бара, и это действовало на него, как бальзам. Неоновая дымка вокруг проигрывателя-автомата с непривычки чудесно жгла ему глаза. Завывающее попурри из старых, добрых песен о неверной любви и разбитых сердцах теребило душу, как открывшаяся кровоточащая рана.
Герб снова поднял стакан и, осушив его, сжал в руках, наслаждаясь тем, что находится в центре внимания.
Услышав, что кто-то барабанит в дверь, Ада напряглась и поднесла дрожащие руки к губам. Дверь оставалась закрытой, но потом послышался щелчок ключа в замочной скважине. Дверь широко распахнулась, и Герб, пошатываясь, вошел в комнату.
— Ну… ну разве это не Ада поддерживает в доме горящий камин, — неразборчиво заметил он.
— Как, Герб! — воскликнула она робко. — Тебя отпустили?!
— Черт возьми, ты права, но не благодаря тебе.
— Герб, ты должен был мне сообщить, что возвращаешься домой…
— Чтобы ты могла привести сюда любовничка и он не впустил бы меня?
— Закрой дверь, Герб, холодно.
Он угрюмо посмотрел на дверь.
— Ты думаешь, что здесь холодно? Тебе следовало бы некоторое время пожить в тюрьме. — Он резко развернулся и сильно хлопнул дверью. Дверь стукнулась о раму и отскочила назад. Ада обошла его и снова закрыла дверь. Он подозрительно смотрел на нее, слегка пошатываясь и держась обеими руками за края своего пиджака.
— К-как ты, Герб? Он продолжал сверкать на нее желтоватыми глазами.
— А почему, черт побери, ты волнуешься? Где была твоя забота в ноябре? В такие времена мужчина надеется, что его жена поддержит его.
— Мне сказали, что мне не нужно приезжать, Герб… И Стив был дома.
— Да, я слышал. Бьюсь об заклад, что вы обе постарались, чтобы я не увидел своего собственного ребенка, разве не так?
— Он был совсем недолго.
— Ада, он мой единственный сын, и у меня были права!
Она опустила глаза и начала теребить пуговицу на халате.
— Ты знаешь, о чем человек думает в тюрьме, Ада?
— Это не была тюрьма, это был рабо…
— Там было так же, как в тюрьме, ты знаешь это! — взревел он.
Ада попыталась уйти, но он схватил ее за тонкую руку, развернул и посмотрел в лицо.
— Почему, черт возьми, ты это сделала со мной? Почему?! — Поток воздуха от его дыхания заставил ее резко отвернуться, но он схватился рукой за ее халат и поднял ее так, что она стояла на носках и находилась в сантиметре от его рта. — Кто он? Мне положено это знать после стольких лет!
— Пожалуйста, Герб. — Она пыталась выдернуть халат из его кулака, но он только сильнее сжал его.
— Кто? Я сидел в этой вонючей дыре и решил, что раз и навсегда выведаю у тебя.
— Что ты говоришь?! Я была всегда с тобой, разве не так?
— Ты была со мной, потому что знала, что я найду и тебя, и твоего любовничка, и убью вас обоих! — Вдруг он отшвырнул ее, и она упала, растянувшись на диване, что стоял сзади. — Так же, как мне хотелось бы убить эту дочь-проститутку, которую ты расплодила, пока я воевал во Вьетнаме! Как ты могла такое сделать? Как? Все на нас смотрят, и я могу прочитать их мысли. Бедняжка Ада, живет с таким несносным лодырем Гербом! Все эти годы своими кроткими поступками ты их дурачила. Но не меня, не меня! Я никогда не забывал, ни на одну минутку, что ты со мной сделала, пока я был достаточно хорош, чтобы пойти и сразиться за тебя. Каждый раз как я смотрю на эти светлые волосы и на ее лицо ублюдка, я поклялся еще давно, что однажды сведу счеты с вами. И, наконец, мне выпал шанс, когда маленькая шлюха забеременела от богатого ублюдка. И я решил раз и навсегда, что старине Гербу заплатят за все, что он сносил все эти годы. А знаешь, как приятно было думать, что расплата поступит прямо из рук того, кто мне задолжал — от этой бесполезной шлюхи, которая ничуть не лучше своей матери? — Герб шатался, его глаза блестели от ярости. — Ты должна мне, Ада! Вы обе мне должны! Но что вы сделали? Вы ограбили меня, и я снова остался с пустыми руками, разве не так?
— Я никогда…
— Заткнись! — рявкнул он, ткнув пальцем прямо ей в нос. — Заткнись! — Он очень близко наклонился над ней. Девятнадцать лет ты только этого и ждала. Девятнадцать лет я смотрел на твоего ублюдка и видел, как моя собственная плоть и кровь восстала против меня в лице вас обоих, пока в конечном итоге он не сбежал из дома. И когда он возвращается, ты переходишь на их сторону и позволяешь, чтобы меня упекли в тюрьму. А потом просто поворачиваешь нож в ране, выдав ее замуж за мой лакомый кусок. Проклятье, Ада, я прочел о свадьбе в газете. Вы специально отправили меня подальше, и я даже не увиделся со Стивом!
— Я к этому не имею никакого отноше…
Но он не дал ей договорить.
— Не лги мне, шлюха! Я девятнадцать лет терпел твою ложь, и это не дало мне ничего, кроме тюрьмы!
Он попятился назад и с размаху ударил Аду по голове. Она пыталась закрыть лицо.
— Ты была все время на их стороне! Всегда была против меня!
Следующий удар пришелся в челюсть, и Ада упала.
— Мне улыбалась удача, и ты это знала!
Жестокий удар ногой подбросил ее, а потом она снова упала на пол.
Несправедливость Герба Андерсона питала теперь сама себя. Так долго таившаяся ненависть прорвалась в дикую ярость, которая нашла свое вымещение на несчастной Аде.
Алкоголь наложил свой отпечаток на то, что он вышел из себя и начал опускать кулаки на жену до тех пор, пока она не свалилась без чувств на пол. Он уставился на груду окровавленного мяса, вытер слюну со рта, потом слизал с кулака ее кровь и выскочил из дома. Через два дня он покинул штат Миннесота.
