К востоку от Евы - Ида Мартин
Сверток я развернул только дома, закрывшись от вездесущего Мити в ванной. Внутри пакета оказался почти полностью выгоревший и осыпающийся пеплом блокнот. Точнее, семь оставшихся от него листков, где Ева крупным, размашистым почерком записывала так называемые воспоминания о своих прошлых жизнях, которые я слово в слово слышал от Наташи. «В прошлой жизни я жила на далеком севере и была женой охотника. Наша хижина стояла посреди снежных полей и лесов одна на несколько километров…»
И на последних сохранившихся строчках: «В этой жизни его звали Ян. Возможно, нам повезет в следующей».
Пришлось включить воду, чтобы заглушить невольно вырвавшийся из груди рык.
История с Евой закончилась. Как бы то ни было, получалось, что я все же предал ее. Купился на Наташину наивную простоту, вообразил, будто должен спасать ее, и, не разобравшись, обвинил Еву во всех грехах, не зная о ней ровным счетом ничего, кроме того, что отыгрывала после ее ухода Наташа.
В тот же миг перед глазами встал эпизод, где я в разговоре с Саней произнес, что «Наташа моя», а Ева, услышав это, назвала меня «маленьким» и на следующий же день уехала к родителям. И произошло это еще до известия о Наташиной «болезни».
А еще Ева упоминала, что хотела бы рассказать мне «все», и сравнивала себя с жуком в банке, но я даже не попытался расспросить ее, чтобы что-то выяснить. Ни разу, оставшись с ней наедине, я не попробовал поговорить, а только лез с поцелуями, и глаза мои видели лишь ее внешнее воплощение, ее красоту и притягательность. Я так хотел обладать Евой, что ни о чем больше и думать не мог. У Наташи имелась куча возможностей быть услышанной, а Еве я не предоставил ни шанса, хотя именно ей это было нужнее всего. Я мог бы попытаться освободить ее от Алика, позволить выговориться, успокоить, узнать о ее страхах и защитить. И ведь мне ничего не стоило это сделать. Будь я не таким бесчувственным и непробиваемым, упросил бы Еву поделиться со мной тем, что ее гнетет, а не держался на расстоянии, придумывая какую-то другую Еву, вместо того чтобы узнать ее – настоящую.
Возможно, я был неправ и все это себе надумал, но чувство вины разрасталось все сильнее и сильней. Так что я уже почти не мог ему сопротивляться.
Той же ночью мне впервые приснилось, как я занимаюсь с Евой сексом, и от этого наутро я так разозлился на самого себя, что разорвал и выкинул обгорелые листки блокнота, удалил номер телефона и все фотографии Евы, а вечером после колледжа пошел и как придурок напился в надежде, что это поможет стереть память.
Но это помогло лишь поссориться с мамой и еще сильнее разочароваться в себе.
И неизвестно, как бы все обернулось в дальнейшем, если бы не Инна со своим холодным: «Так тебе и надо, Чёртов. Будешь знать, каково другим, когда они влюбляются в тебя. Ничего. Поболит и пройдет. Инфа – сотка».
Она сказала это так, словно у меня снова случился ковид, который нужно просто переждать. Однако как только я признал свое состояние болезнью, справляться с ним стало проще.
Я ведь превозмог жар, отправившись на встречу с Аликом, перенес отсутствие вкусов, цветов и запахов. Так, через силу и преодоление, наверное, можно вытерпеть что угодно.
А потому уже спустя пару недель жизнь вошла в привычный ритм и, если бы не сны, можно было бы считать, что я пошел на поправку.
– Кстати, недавно Туша про тебя спрашивал, – сказала Инна, доставая из пакета эклеры собственного приготовления.
Теперь она частенько бывала у нас дома, и мне снова приходилось «сидеть в гостиной».
– И что же он спрашивал? – Я выставил на стол чашки и заварку.
– Он с июня открывает свой ресторан и ищет молодых и бойких. Пока совсем маленький, рядом с фудкортом в бизнес-центре, но с перспективой роста. Пойдешь к нему? Платить он много не сможет, но зато какая практика! Туша – отличный повар. Я ему сказала, что у нас диплом. И он готов, если понадобится, подождать тебя до июля. Но ответ нужно дать прямо сейчас, потому что он комплектует штат.
– А ты сама?
– Я к папе. Семейный бизнес, все дела…
– Ладно. Скажи Туше, что я согласен.
– Нет. Нужно завтра или послезавтра к нему туда поехать. Официальное собеседование и все такое.
– Между прочим, летом мы с Инной собираемся в Красную поляну, – хвастливо объявил Митя.
– У тебя же поступление, – напомнил я.
– Одно другому не мешает. – Брат подмигнул. – А ты трудись-трудись. Сам свое счастье профукал.
Он поцеловал в щеку довольную Инну, и я умилился. Вот уж и правда – каждому свое счастье.
Бизнес-центр, где открывал ресторан Туша, находился в Новой Москве, и добираться до него пришлось больше полутора часов, но зато это был новый высотный небоскреб с зеркальными окнами и прозрачными кабинами лифтов, сквозь стекла которых можно смотреть на город, будто взмывая над ним.
Я вошел в лифт вместе с десятком человек и завороженно уставился на раскинувшийся передо мной вид: малюсенькие дороги, здания, островки свежей зелени, но солнце так блестело, что пришлось зажмуриться и отвернуться, а когда я открыл глаза, то у противоположной стены лифта увидел Еву. Без дредов. С короткой стрижкой каре. В легком бежевом плаще и однотонном лаймовом платье под ним. Она смотрела на меня и улыбалась.
И я, не будучи до конца уверен в том, что это не один из моих любимых снов, тоже разулыбался, как полный дурак. И мы так стояли, глядя друг на друга, пока кабина не остановилась и мы не обнаружили, что в ней, кроме нас, никого нет. Но с места не сдвинулись.
– Как ты? – наконец спросила она, и мне показалось, что в уголках ее глаз блеснули солнечные бриллианты. – Как Наташа?
Но я молчал, не в силах ни пошевелиться, ни вымолвить слово. Мне так хотелось, чтобы этот сон никогда не заканчивался. Как же я все-таки ее любил! Как же мне ее не хватало!
И в этот самый миг все, что было во мне, вся моя так называемая душа, наполнившись солнечным сиянием, будто поднялась надо мной и потянулась к ней. И тогда я все вспомнил. Все-все. И о наших прошлых жизнях, и о встречах и расставаниях, расстояниях и преградах, и о том, что ничто
