Он не твой. От Ада до Рая - Евсения Медведева
– Поняла, – Машка кивнула, вмиг трансформируясь из бывшей одноклассницы в настоящего профессионала. Она что-то крикнула в приоткрытую дверь, и в кабинет вошла медсестра. А уже через минуту из моей руки выкачивали кровь, а середину кабинета рассекла белая ширма. Машка готовила кушетку, включала аппарат УЗИ и, когда медсестра удалилась, закрыла дверь на ключ.
Не чувствовала ног. Гоняла молитвы и смотрела в белоснежный потолок.
Безразлично отнеслась к холодному датчику, к странному пиканью аппаратуры и тяжелому молчанию Казаковой. Кусала губы, стирая скатывающиеся слёзы.
– Ну? С чего начать? – тишину разрушил громкий голос Машки. Она стерла гель с моего живота и сняла перчатки, пересаживаясь за стол.
– Маша, просто скажи…
– Поздравляю, подруга, – Казакова неожиданно расплылась в счастливой улыбке и раскинула руки, заключая меня в объятия. – Всё хорошо. Но анализы сдать нужно на этой неделе, пока я не ушла в отпуск. Ты уже не девочка, да и многоплодная беременность – это ещё то испытание для твоих лет.
– Я… Я… Беременна? – шептала, не в силах оторвать рук от своего живота. Казалось, чувствую его… Казалось, ощущаю тепло, биение крошечного сердечка.
И вдруг внутри что-то хлопнуло…
Счастье неконтролируемым потоком накатило на меня, обдавая жаром от самого темечка до ног. Мышцы затряслись, а картинка перед глазами поплыла.
– Э, матушка… – Машка достала из ящика тумбы конфетку и буквально силой втолкнула мне в рот. – Никакой голодовки. Небось, не ела ещё?
– Неа…
– Иди за меня съешь какой-нибудь жирный бургер, заодно и папку обрадуешь. Завтра жду!
Одевалась машинально. Двигалась как робот.
Сжимала в руках телефон, понимая, что хочу поделиться этой новостью с тем, кто поистине этого достоин. С тем, кого лишила радости услышать первый крик своего сына. Не позволила увидеть первые шаги, не дала подставить крепкую мужскую ладонь, чтобы уберечь от падения.
Рай…. Он вновь открыл для меня ворота в рай, где я жива, счастлива и любима.
Смело ткнула в кнопку вызова и вышагнула из кабинета. Терпела длинные гудки, настороженно ожидая ответа. Вот только в параллель слышала знакомую трель телефона за спиной.
И когда до меня дошло, что происходит, застыла.
Сердце разрывалось, по рукам пробежала волна мурашек.
Обернулась так резко, что покачнулась.
Прямо напротив кабинета сидел Раевский, он медленно щёлкал крышкой бархатной коробочки и напряженно смотрел себе под ноги, игнорируя все происходящее.
– Денис?
– Привет, – сказал и только спустя несколько секунд поднял голову, позволяя увидеть весь спектр эмоций в его глазах. Там и хрусталики слез, и паника, и пекло жгучей любви… Чего там только не было! Но не было там места только упрекам, сожалению.
– Что ты тут делаешь?
– Жену жду, – он нервно растер ладонью глаза, стирая следы слабости. Резко встал, подошел и прижал к себе с такой силой, словно боялся услышать правду.
– Ты все испортил, – захныкала я, понимая, в предложенных обстоятельствах уже не до трогательности момента. – Не мог, как обычно, вернуться с работы?
– Идём.
– Куда?
– В загс. А потом расскажешь, что ты тут делала от меня тайком.
– Раевский! – я смеялась.
Не контролировала громкость своего голоса, семенила за ним, пытаясь не отставать. А Денис так крепко сжимал мое запястье, не давая и возможности оступиться. Тянул на улицу, ловко лавируя между посетителями. Лишь изредка оборачивался, шпаря многообещающим наказанием в глазах.
– Да, Раевская.
– Раевская?
– Конечно, – Денис открыл пассажирскую дверь, подводя меня к сиденью.
– Тогда Раевских скоро будет четверо, – хохотала я во все горло. Сжимала ворот его сорочки, сминала, тянула на себя, пытаясь коснуться губ.
– Это правда? – в его голосе не было звонкости.
Он просто выдохнул вопрос, с которым все это время ждал меня под дверью. А он ждал! Точно ждал. Ну, глупо было думать, что Раевский просто так уедет из дома, прекрасно понимая, что его пытаются заболтать и обмануть. Нет, это не про моего мужчину. Мой любимый планету остановит, но души коснется.
– Ты сам виноват, сам все испортил. Тогда готовься, Раевский,– я запрыгнула на подножку его машины и заорала так, что весь проспект остановил движение. – Ты станешь отцом!
– Боже! – захрипел Денис, хватая своими огромными ладонями меня за талию, присел, прижавшись лбом к животу. – Ты не шутишь?
– Нет.
– А почему четверо?
– А на это ты мне ответь, – я не могла унять рвущийся смех. Счастье буквально выплескивалось, топило все вокруг, разгоняло тучи и с радостью встречало робкие лучи солнца. – Что ты за гадость, Раевский? Как я тебе выношу двойню в сорок лет? А? Как?
– Блядь…
Я впервые увидела его в таком состоянии. Вечно собранный, сконцентрированный, местами сухой и жесткий Раевский сейчас походил на того Райчика, в которого я втрескалась много лет назад.
– Я буду отцом? Я буду отцом! Я буду отцом! – Раевский так громко вопил о своем счастье, что вспышками по улице стали раздаваться аплодисменты, а водители, застрявшие в пробке, истерично и подбадривающе загудели клаксонами.
И весь мир наблюдал наше безумие. И его объятия, и искрящиеся глаза, и подрагивающий голос. Мы кружились в танце, и музыка нам была не нужна, потому что сердца бились в такт.
Денис скользнул по рукам, сжал запястье, развел пальцы, и кожу обожгло холодом металла.
– Всё будет так, как ты хотела. Помнишь, Ночка? Берег, закат, костры и ты в малиновом платье на фоне бушующего от восторга моря. Помнишь?
– Помню, милый, помню, – целовала его скулы, слизывала свои слезы и задыхалась. – Вот только об этом мечтала девочка Ночка.
– А о чем мечтает Тёмная Ночь?
– Она мечтает стать Раевской прямо сейчас.
– Сейчас? – Денис дрогнул и чуть отстранился, заглядывая в глаза.
– Прямо сейчас. Сию минуту! Наплевать на работу, на галерею, на Ляшко и Горького. Мне не нужна свадьба, не нужны мечты. Мне больше ничего не нужно, – сплела наши пальцы, смотря на кольцо, сверкающее на безымянном пальце. – Я просто хочу быть твоей женой.
– Приказ принят…
Глава 45
Я подарю тебе, Ночка, все рассветы этого мира…
Раевский
Когда глаза твоей женщины светятся, значит, ты всё сделал правильно.
Её легкий смех был лучшей наградой, самым действенным бальзамом, исцеляющим душу. Она прижималась к моему плечу каждый раз, когда мы останавливались на светофоре. Молчала, не задавала никому не нужных вопросов, позволяя насладиться нам обоим этим моментом полного единения.
И как же это вовремя… Ночка так была погружена в свои мысли, что не замечала и моего напряжения, и того злорадного смеха, что прорывался,
