Нестандартный ход - De Ojos Verdes
— Да, — сказал Рома твердо, и ей стало физически больно.
Мышцы свело от напряжения, во рту появилась горечь, от которой затошнило, и голова вмиг потяжелела, точно налитая свинцом.
Желание орать, крушить, разрушать вспыхнуло в груди неистовым огнем.
Но она стиснула зубы и рвано выдохнула, сумев взять себя в руки. И оттого, что подавила рвущиеся наружу крики, слова прозвучали тихо и хрипло:
— Завтра я уволюсь.
— Элиза, не глупи, — Разумовский подался вперед, намереваясь дотронуться до ее ладони, но девушка отшатнулась. — Тебе же там нравится.
— Я уволюсь, — повторила безапелляционно, увеличив расстояние между ними на несколько метров. — Больше ничего не имеет значения, раз меня взяли по блату.
— Я бы понял твое упрямство, если бы оно шло на пользу. Но сейчас ты самолично отказываешься от прекрасного шанса.
— Который с барского плеча отмерил мне ты...
— Я хотел помочь, видя твое разочарование на протяжении стольких месяцев. Студенту найти интересную и подходящую работу достаточно сложно без связей и рекомендаций. И я всего лишь направил тебя, остальное — ты сделала сама. Как раз сегодня я получил кучу комплиментов в твой адрес.
— Так не бывает! — процедила Элиза, все же вскипев. — Услуга за услугу — всемирный закон. Что ты ему за меня обещал?
— Это уже не твоя забота, — уверил он сдержанно. — Не думай о посторонних вещах и развивайся в любимой области.
— Не моя забота?! А кто сказал, что это — твоя забота?! Я тебя о чем-то просила, Рома?! Ты лучше всех знаешь, как важно было для меня добиться успеха самой! А не с подачи других! — постепенно перешла на высокий тон девушка, теряя контроль над эмоциями из-за того, насколько непробиваема его позиция.
— Я твой муж, Элиза. И данные сравнения неуместны. Впрочем, как и твоя принципиальность. Я — не другие. И мы не в той стране и не в тех условиях, чтобы наивно надеяться на справедливость и призрачную надежду, что тебя когда-нибудь возьмут и оценят безвозмездно.
— Но ты не имел права! — крикнула она в отчаянии. — Не имел права! За моей спиной устраивать меня куда-то. И два месяца делать вид, что непричастен к моему восторгу от должности! Ты меня обманул, Рома, понимаешь? Утаил, слукавил, недоговорил, ввел в заблуждение, скрыл — это всё в итоге называется именно ОБМАНУТЬ!
— Мне кажется, тебя не туда заносит. Остановись, пожалуйста.
До этого активно жестикулирующая, Элиза вдруг застыла и обессилено опустила руки. Раньше ей казалось, что Рома — единственный, кто ее поддерживает в этом вопросе. И не осуждает. Но сейчас эти постулаты рушились.
Когда после нескольких бесконечно долгих секунд зрительного контакта в тишине она все-таки заговорила, ее голос подозрительно повторял ровный размеренный тон Разумовского:
— А куда меня должно занести? К твоим ногам? К тебе на шею? Ты ведь не мог ждать от меня другой реакции, правда? Ты знал, что мне будет неприятно. Что я буду чувствовать себя обязанной. Но все равно решил поступиться моим мнением на этот счет. Взял под свой патронаж и снисходительно подарил возможность реализоваться. Ты, который сам когда-то от такого сценария в семье и ушел. Я допускаю, что ты действовал из благих намерений. И всем вокруг помогаешь молча, в большинстве случаев — вообще не распространяешься об этом. Как, например, с исчезновением Самвела. Я ведь не сомневалась, что это Карен вправил ему мозги, а сегодня узнала, что ты... — девушка запнулась, коротко тряхнув головой, будто сбрасывая информацию о бывшем сталкере, это ведь сию минуту не самое главное. — Ром, почему? Ты, что, Всемогущий Бог? Кто тебе сказал, что нужно всё разруливать там, где тебя даже не просят? Ты мне ведь и не собирался сообщать, что я работаю у твоего приятеля, да? Всё решил случай — я услышала окончание вашего разговора. И оказалась чуть сообразительнее, чем ты думал...
Мужчина все-таки притянул ее к себе, мягко обхватив за запястья. А потом переместился на предплечья, и ткань куртки характерно скрипнула, когда он вжался в нее пальцами. Элиза не стала сопротивляться, позволила ему это действие. Девушка была опустошена и разочарована происходящим. Весь запал испарился, накатившая слабость давила на виски и отяжеляла веки. Надо было собрать остатки сил и уйти. Но одновременно с этим почему-то хотелось прижаться к нему, уткнуться носом в шею и жалобно засопеть.
Как обиженному несчастному ребенку.
Но разве это была бы она?
Рома, было, открыл рот, но Элиза не дала ему заговорить, шепотом произнеся ему почти в губы:
— Ты так привык быть одиночкой, Разумовский... И проблемы решаешь, будто щелкая орешки. Молча. В голову не приходит поинтересоваться, есть ли другие варианты. Но, может, кто-то решит их лучше тебя, м?.. Или, может, в тандеме проблемы решаются еще продуктивнее? А я всего лишь, понимаешь, не хочу быть красивой картинкой, которую перемещают со стены на стену по настроению. Сегодня твой друг принимает меня в фирму, завтра — точно так же вышвырнет, когда более близкий друг выскажет аналогичную просьбу. Это унизительно. Я хочу, чтобы со мной считались, принимали за полноценного человека. Но так получается, что из-за твоих действий всё с точностью наоборот. И здесь работает закон медали: у всего есть две стороны. Ты видишь светлую, я — темную.
И невесомо поцеловала напоследок. Щемяще и трепетно. И тут же резко отстранилась, вырвавшись из плена. Через секунду и сама усомнившись, что этот призрачный поцелуй состоялся, а не был плодом ее воспаленного сознания.
Кабинет девушка покинула так же стремительно, как и ворвалась в него. Только на этот раз дверью хлопать не стала, оставила ее распахнутой — настолько спешила. Легкие жгло, воздуха катастрофически не хватало. В приемной напоролась на секретаря, которая не сумела скрыть ехидную ухмылку, совершенно точно радуясь их с Ромой размолвке.
Сука. Как же она бесила Элизу. Но сейчас вообще не до нее.
Дома ее действительно вырубило почти моментально. Наверное, способствовало и собственное желание поскорее забыть события последних двух суток. Сон был столь крепким, что она не слышала, когда вернулся муж, а на следующее утро проснулась уже после его ухода. Не отдохнувшая, но хотя бы и не губительно слабая
