Джулия Грегсон - Жасминовые ночи
– Она слишком спешила, чтобы рассказать мне подробности – что-то насчет вечеринки где-то там или еще одного концерта, – но она хочет, чтобы вы знали, что она в безопасности, у нее все хорошо и что она свяжется с вами, как только узнает, где будет. Ну, прямо Алиса в Стране чудес. Ее адрес? Нет, простите, даже понятия не имею. Я просто отвечаю за гардероб актрис. Думаю, надежнее всего отправить письмо на каирский адрес ЭНСА; они… ох, черт, ужасная связь… они перешлют. У меня впечатление, что она уехала ненадолго. До свидания. Удачи вам. Извините, что так вышло.
На аэродром они ехали в грузовике, везшем туда провиант. Барни сидел у заднего борта и что-то сердито бормотал. Как-то раз он сказал Дому то ли в шутку, то ли всерьез, что умеет хорошо делать только три вещи: есть, летать и убивать, и вот теперь все они будут востребованы. Обстановка накалялась до предела, и Дом понимал, что должен надежно запечатать все мысли о Сабе и отодвинуть их куда-нибудь в дальний угол памяти, словно неисправный мотор, иначе они его уничтожат.
После приезда он несколько часов играл с парнями в футбол на пыльной площадке и радовался, что наконец-то погрузился в спокойное, вязкое безмыслие.
Потом пил пиво со своим командиром эскадрильи Риверсом. Как и ожидалось, тот заявил, что уже отлетал положенные две сотни часов и больше не может, выдохся[117]. Его усталое лицо, опухшее от солнечных ожогов, все в розовых пятнах каламина, не могло скрыть облегчения.
– Дом, командование хочет, чтобы ты взялся за это, хотя бы на время, так что давай, старик, – сказал он и угрюмо добавил: – Получишь кучу удовольствия.
Чувство, которое при иных обстоятельствах можно было бы назвать гордостью за свои достижения, пробилось сквозь все неурядицы, словно яркая рыбка сквозь темную воду. Это была честь, нечто такое, чего стоило добиваться, чем он мог бы похвастаться перед ней.
Мимолетный миг удовольствия разрушил Барни, отмечавший с ним это назначение тепловатым пивом «Уортингтон». Они играли в шахматы, и Барни, держа в руке ферзя, поинтересовался:
– Я все хотел тебя спросить – ты слышал что-нибудь о той девчонке из ЭНСА?
Дом напряженно улыбнулся.
– Нет, не слышал.
Партию они доиграли в угрюмом молчании. Дом когда-то немного рассказал Барни о Сабе после их встречи в Исмаилии. Тогда он был на седьмом небе от счастья и не мог удержаться. Барни, немного под градусом, тут же запел: «Я мечтаю о белой любовнице»[118], потом положил руку на плечо Дома и мрачно заявил: «Теперь послушай! Слушай… слушай важную вещь, я хочу, чтобы ты внимательно меня выслушал: в этих куколок из ЭНСА влюбляются все, так что будь осторожен». Короче, он превратил их восхитительную встречу с Сабой во что-то тривиальное, обычное, и Дом злился на себя за то, что поделился с ним.
Когда к восьми вечера стемнело, они молча убрали шахматы и легли спать. Барни устал, Дом тоже. Он лег на отсыревшую койку, натянул на себя одеяло и, прежде чем закрыть глаза, почувствовал ее отсутствие – оно отозвалось в нем физической болью, словно удар. Он был слишком уязвлен, чтобы злиться, слишком взрослый, чтобы зарыдать, но от обиды у него перехватило горло. Она уехала, просто взяла и уехала, и он даже не знал куда.
На следующее утро состоялся брифинг. Важный: коммодор авиации Бингли, солидный, с осанкой директора школы, прилетел из штаб-квартиры Королевских ВВС с сообщением, что долгое ожидание закончилось. Учебные и разведывательные полеты, бои с тенью, вынужденные посадки, долгое сидение в пропитанных потом летных комбинезонах в ожидании взлета были отменены в последнюю минуту. Теперь эскадрилья была в полной боевой готовности.
Двадцать семь парней, среди них Дом, сидели на стульях в жарком до умопомрачения командном пункте аэродрома, не проявляя ни интереса, ни энтузиазма, но у каждого бешено колотилось сердце.
Бингли призвал их быть внимательными. Британская разведка выяснила важный факт. В ночь на 30 августа, в полнолуние, генерал Роммель планирует нанести удар по южной части союзного фронта в районе Эль-Аламейна. Предполагается, что он нанесет его ночью между Мунасибом и Карет-эль-Химейматом, в месте, по его представлениям, слабо защищенном минными полями. Если немцы прорвутся, будет открыта дорога на Александрию, и тогда бог весть что может случиться.
– Наша задача, грубо говоря, разбить «Люфтваффе» в ближайшие десять дней.
Глядя на молодых парней, Бингли со страхом думал, кто же из них уцелеет после этого, а кто погибнет. Он выразил строгим тоном искреннюю надежду, что все достаточно отоспались, так как в обозримом будущем им предстояло эскортировать бомбардировщики «Виккерс Веллингтон»[119], базирующиеся на ЭлДжи91. Летать придется часто. Все отпуска отменялись до особого распоряжения, добавил он, и Дом по сложным мотивам испытал облегчение.
– Вопросы есть?
– Сколько дней это продлится, по вашим оценкам?
– Надеюсь, эта миссия будет короткой, – ответил Бингли. – Несколько дней, и все. Но может и затянуться. – Он обвел взглядом ряды усталых парней. – Если Роммель сумеет прорвать нашу линию обороны и захватит Египет, он получит превосходную площадку для новых атак в Средиземноморском регионе. Если мы его остановим, думаю, у нас будет очень хороший шанс закончить эту войну.
– Благодарю вас, сэр. Мы приложим все силы, – сказал Дом, когда брифинг подошел к концу.
Когда они шли в клуб-столовую, Бингли сообщил по секрету Дому, что до него дошли тревожные слухи, будто у некоторых «Киттихауков» встречается эксплуатационный изъян – у них неожиданно открывается система подачи кислорода, а иногда она забивается песком. Еще он сказал, что у них осталось только десять исправных «Спитфайров», шесть из них на передовой, а у двух уже заканчивается срок эксплуатации.
Когда он спросил у Дома, готов ли он лететь с ним и забрать из ремонта «Спит», Дом сразу согласился. Он был готов на что угодно, лишь бы отвлечься от невеселых мыслей.
Глава 32
На бетонном шоссе их ждал еще один красивый автомобиль. Зафер Озан сообщил Сабе, что это «Роллс Бентли» 1934 года, с алюминиевым корпусом, очень редкая модель, и пухлой рукой погладил элегантный изгиб крыла машины. Он предложил сначала совершить краткую экскурсию по Стамбулу, а потом поехать в Арнавуткёй – это в семи милях от города по живописной дороге.
Уже темнело. Золотой Рог окрасился в цвета заката. Саба смотрела с заднего сиденья «Бентли» на качавшиеся на волнах лодки, на мечети, дворцы, затейливые деревянные дома, и ей казалось, что все это – странные галлюцинации.
Они проехали мимо крепостных стен, и машина замедлила ход, объезжая многочисленные ямы на разбитой дороге. Две женщины чистили овощи на полутемной улице, их окружили тощие кошки; старик торговал под керосиновой лампой кунжутными лепешками.
