Лайза Аппиньянези - Память и желание. Книга 2
В эту минуту Натали приподнялась и поцеловала Катрин в щеку. Может быть, все еще обойдется, подумал Жакоб. Может быть, он просто старый дурень, живущий во власти устаревших догм. Ведь ошибался же он все эти годы, когда подозревал Томаса и Катрин во всех смертных грехах. Глупый ревнивый отец, персонаж из мольеровской комедии. В принципе дела у Катрин идут совсем неплохо. Он вполне может ей гордиться. Да и слезы ей не помешают – возможно, с их помощью эмоциональный барьер будет прорван. Ведь человеческая душа – не каменное изваяние. Мы сами себя придумываем, сами себя формируем. А миф может быть и изменен. Человек властен модифицировать легенду своей жизни – вплоть до самого конца. А после его смерти это повествование продолжат уже другие.
– Думаю, Томас был бы доволен тем, как ему выпало умереть, – внезапно произнес Жакоб.
Ответа не последовало, лишь ровно гудел мотор. Однако этот разговор был необходим – хотя бы ради Натали.
– Быстро, без мучений, без болезни. Смерть во сне. Вполне в духе Томаса.
Катрин молча смотрела в окно.
– Теперь он никогда не вернется, – тихо сказала Натали. – Мертвые не возвращаются.
– Это верно, – вздохнул Жакоб, вспомнив один давний разговор. – Но они возвращаются в наших мыслях, мы помним их, а это уже кое-что.
– Я уже сейчас по нему скучаю, – сказала Натали. – И всегда буду. Он давал мне такие хорошие советы.
Жакоб сжал ее ручонку.
– Я тоже постараюсь давать тебе хорошие советы. – Он попытался улыбнуться. – Один мудрый француз, Ларошфуко, однажды сказал: «Старики обожают давать советы, находя в этом утешение тому, что уже не могут подавать дурной пример».
Внучка ласково улыбнулась деду, словно давала понять, что оценила по достоинству попытку ее развеселить.
Катрин лежала в гостиничном номере, держа в руке стакан с виски. Жакоб увел Натали ужинать. Какое облегчение – остаться одной. Катрин думала о никчемности своего существования. Она ни на что не способна – лишь лить слезы. Внезапная смерть Томаса, последовавшая сразу же после долгожданного открытия галереи, совершенно выбила Катрин из колеи, молодая женщина утратила всякий контроль над собой.
Она лежала и вспоминала события последних недель. После презентации Томас вернулся в Бостон, но они каждый день разговаривали по телефону. Когда очередного звонка не последовало, Катрин решила, что он занят, ему не до нее. На следующее утро она позвонила ему сама, но трубку никто не взял. Катрин пыталась прозвониться еще несколько раз в течение дня, и все безрезультатно. Может быть, Томас куда-то уехал и не счел нужным ей об этом сообщить?
На третий день Катрин позвонила снова, и на сей раз трубку взяла Сусанна. Холодным тоном Катрин попросила подозвать Томаса.
– Он умер, – медленно и бесстрастно ответила экономка.
– Что-что?! – вскрикнула Катрин.
– Да, представьте себе, мисс Задавака. Сегодня утром он умер в больнице Чарльза.
Первым же самолетом Катрин вылетела в Бостон. Она не поверила экономке, да и вообще сомневалась, что это была Сусанна. Голос, говоривший с ней по телефону, странным образом избавился от южного акцента. А если это на самом деле была Сусанна, то она нагло врала.
Однако в больнице подтвердили, что Томас Закс действительно умер. Катрин потребовала, чтобы ей показали тело, однако, поскольку она не являлась родственницей усопшего, разрешение было дано не сразу – пришлось умолять, доказывать, объяснять. В конце концов, устав от ее слез и истерики, медсестра отвела ее в мрачное, холодное помещение. Там, накрытый простыней, лежал Томас. Лицо его было белым и слегка одутловатым, но это, несомненно, был он. Казалось, на неподвижных чертах лежит оттенок легкого удивления.
Катрин поцеловала его в лоб, а вскоре ее словно прорвало – потекли слезы и никак не желали остановиться.
Томас умер. Ее единственный верный друг. Человек, который спас ее от матери, опекал, воспитывал, давал советы, любил. Томас следил, чтобы с ней не случилось ничего плохого. Она так и не сумела вернуть ему долг. Их отношения были односторонними – он давал, а она только брала. И вот Томас умер, его плоть мертва.
Она стала думать о Сильви и Карло, от которых бежала, которых хотела вычеркнуть из памяти. Томас – совсем другое дело. Он делал ей только добро, она его любила, он олицетворял собой все лучшее, что было в ее душе.
Катрин чувствовала себя маленькой, несчастной девчонкой, брошенной на произвол судьбы. Она твердила себе, что нужно сделать усилие, взять себя в руки – хотя бы ради Натали. Да и Жакобу ни к чему смотреть на ее рыдания. И все же плакала, плакала и не могла остановиться.
Понадобились недели, даже месяцы, чтобы ее слезы постепенно иссякли. Но все равно, даже долгое время спустя, на Катрин накатывали приступы горя – всякий раз неожиданно. Это могло случиться во время деловой встречи, во время домашнего ужина, и Катрин приходилось поспешно вскакивать и убегать, чтобы скрыть от всех внезапные слезы. Однако нужно было жить дальше, и жить так, чтобы Томас был ей доволен. Катрин с головой ушла в работу, старалась быть как можно более ласковой и внимательной с отцом и Натали.
Через три месяца после смерти Закса было оглашено его завещание. Согласно воле покойного, все наследники прежде всего должны были собраться вместе и познакомиться друг с другом.
Катрин и Натали приехали в адвокатскую контору, где пахло старой кожей и трубочным табаком. Почти никого из друзей Томаса Катрин не знала, но сразу увидела Сусанну Холмс, закутанную в роскошную норковую шубу.
Холодно кивнув экономке, Катрин усадила дочку в самый дальний угол. Душеприказчиком Томаса был его адвокат, но он еще не прибыл, и, чтобы скоротать время, Катрин стала рассказывать девочке о бостонских небоскребах, вид на которые открывался из окна.
Однако думала она не о небоскребах, а о Сусанне Холмс. Эта особа была ей отвратительна. На похоронах она распоряжалась всем так, словно являлась законной супругой покойного. На следующий же день после окончания выставки позвонила в галерею и потребовала, чтобы картины Томаса были немедленно доставлены в Бостон. Сусанна Холмс олицетворяла собой ту часть жизни Томаса, о которой Катрин не имела ни малейшего понятия.
В комнату вошел адвокат Томаса и разложил бумаги на столе. Отчетливым, ровным голосом, без малейшей тени эмоций, он зачитал завещание. Однако в сухих юридических формулировках все же временами проскальзывал живой и ироничный слог Томаса, чувствовались его пристрастия и вкусы, его воля. Катрин держала дочь за руку, думая, что девочка вряд ли понимает смысл происходящего. Дело в том, что ей досталось наследство, размер которого трудно было даже вообразить. Кроме того, Томас внес значительные суммы в различные благотворительные фонды, выделил средства Гарвардскому университету на основание новой кафедры, сделал пожертвования пен-клубу и Академии литературы, учредил премию для переводчиков немецкой литературы.
