Ольга Тартынская - Хотеть не вредно!
Так вот, "визитный" брак в нашем случае не проходит. Борис не согласен на полумеры. Он уедет и все. Да и я не смогу все время разрываться пополам, просто не хватит никаких нервов. Болезнь Зилова еще раз меня убедила в этом. Швецов тонко поддел меня, приведя в пример Высоцкого и Марину Влади. Мой дом теперь будет там, где Зилов. На всю оставшуюся жизнь. Мы обвенчаемся, построим новый дом. Там всем детям и внукам найдется место, но это будет наш дом.
В университете неожиданно возникли проблемы, когда я заговорила об увольнении и положила на стол заявление об уходе. Завкафедрой, вальяжный, барственный мужчина, веско изложил:
— Дорогая Анна Николаевна! Зачем такие крайности? Если у вас трудности, возьмите творческий отпуск. Тем более, что вы собираетесь писать книгу. Не горячитесь. Мы с вами пережили ваших маленьких детей, неужели теперь не справимся? А вам давно уже пора подумать о докторской диссертации.
В ажиотаже я начала жечь корабли по-крупному, все остальное казалось полумерами, компромиссом. Мне проще было сразу обрубить мосты, исчезнуть из прежней жизни. Завкафедрой заставил меня думать. Он не подписал моего заявления, потребовал написать другое. Я так и сделала. Не нужно крайностей, мы не знаем, что нас ожидает завтра, а на сегодня творческий отпуск — это решение вопроса. Целый год! А если понадобится, можно продлить еще.
Неделя пролетела быстро, и я не успела решить все проблемы. К концу недели появилось беспокойство: Борис не звонил, а я не догадалась записать номер Швецовского мобильного. К обещанному сроку я не успевала и чувствовала себя Аленушкой из сказки "Аленький цветочек". Только во вторник, проводив утром детей и дав последние наказы Люде, я выбралась из дома. Фокса пока пришлось оставить, потом приедем за ним на машине.
Нагруженная сумками, я вынуждена была взять такси. Сумки тяжелые из-за книг. Вещей у меня мало, самое необходимое: одежда, фотографии, дорогие моему сердцу безделушки. По-хорошему, надо бы взять с собой компьютер (у детей есть свой), но как? До Выхино тащились полтора часа. Давно бы уже в Коломне была. Эти пробки!
Дорога измотала меня, но я все же добралась до Коломны. Там пришлось самой переть тяжелую кладь до родного домика. Еще не подойдя близко, я почувствовала что-то неладное. Приблизившись, поняла: на окнах ставни, машины нет. С тревожно бьющимся сердцем я почти бегом преодолеваю оставшееся расстояние. На двери вижу мощный амбарный замок. Неужели опоздала, как та Аленушка? Тихо, тихо, уговариваю свое сердце, присев на крылечке, не надо так трепетать.
Небо с утра хмурилось, теперь же потемнело, как вечером, и неожиданно пошел снег. Первый снег! И так не вовремя. Я сижу на крыльце запертого дома в чужом городе уже не Аленушкой, а Козеттой из "Отверженных". Валя! — вспоминаю я. Бросив сумки на крыльце, направляюсь к соседке. Еще не зайдя в дом, слышу визг Катьки и базарный ор самой Вали. Сцена из итальянского фильма. Увидев меня, Валя так удивилась, что тут же снизила громкость и даже поздоровалась. Мне не до церемоний:
— Валя, где Борис?
— Так он уехал.
— Куда?!
— Совсем уехал. Не знаю, куда. Я думала, ты в курсе. Вот, магнитофон мне отдал и гитару.
Как это я не заметила сразу его гитару? Я сползаю на стул возле Катьки, которая, уткнувшись в угол, слушает нас.
— Когда?
— Еще вчера, вечером. Алексей Васильевич его увез.
Точно! Надо опять искать Швецова. Скорее, скорее. Хотя если Зилов уехал вчера, то теперь мне не догнать его… Ноги подкашиваются, когда я встаю со стула. Катька шмыгает носом и с любопытством смотрит на меня. До Вали что-то доходит.
— А ты что, ничего не знала? Он тебя не предупредил? А зачем тогда ключ оставил?
— Какой ключ?!
— Обыкновенный. От его дома. Я думала, ты все знаешь.
Валя сняла с гвоздика и подала мне огромный, похожий на сувенирный, ключ.
— А больше ничего не просил передать? — умоляюще смотрю я на Валю.
— Нет, вроде бы. Пришел вчера вечером, сказал: "Прощай, Валя, уезжаю. Если вдруг Аня приедет, передай ей ключ". И все.
Я хватаю ключ и, не прощаясь, несусь к домику Бориса. Надо забросить вещи и бежать к Швецову. Не знаю, зачем и что я там услышу, но мне надо увидеть Швецова. Может, еще не поздно? Только не плакать, это отнимает силы. Я не помню, как ехать на станцию, поэтому ловлю машину. Конечно, это не Москва, где не успеваешь поднять руку, сразу тормозят несколько машин. Однако и здесь, оказывается, водители "бомбят". Мы донеслись до станции за пять минут. Расплатившись, я влетаю в станционное здание, бегу по коридору до двери с табличкой "А. В. Швецов".
Алексей Васильевич удивился, будто на пороге его кабинета возникла Алла Пугачева.
— Где Борис? — ору я, не обращая внимания на людей, сидящих вокруг стола и разглядывающих меня с любопытством и предвкушением.
Швецов кивает подчиненным, и они мгновенно испаряются.
— Где Борис? — повторяю я вопрос, тяжело дыша.
Алексей Васильевич протягивает мне стакан с водой. Я даже пить не могу.
— Он в Москве, — отвечает Швецов. — Я думал, что тебе-то он позвонит, прежде чем брать билет.
— Какой билет? Куда? — жалко лепечу я, опять теряя опору под ногами и падая в офисное кресло.
Швецов мрачен, даже, как мне кажется, холоден, но он рассказал, что Борис позвонил ему вчера и сообщил свое решение. Он уезжает, бросая все, что с таким трудом добыл для него Швецов. Едет в Забайкалье, где у него тоже ничего уже нет.
— Я обещал заехать за ним и поговорить. Надеялся обломать, к совести воззвать, в конце концов. Он сказал, что долг мне отдаст со временем. На хрена мне его долг!
Я впервые видела Швецова таким сердитым. Теперь верилось, что он способен руководить людьми и делать бизнес. Я бросаюсь к телефону, даже не спросясь, и набираю домашний номер. Ответила Люда.
— Люда, меня спрашивал кто-нибудь? Приходил или звонил мужчина?
— Да, какой-то мужчина звонил.
— Господи! Кто, не сказал?
— Нет. Да я не спрашивала.
— Когда это было? Во сколько?
Люда долго, слишком долго думает, потом отвечает:
— Ну, час или два назад.
Возможно, он еще в Москве! Не прощаясь, я бросаю трубку.
— Что делать? — только и могу я выдавить из себя.
— Надо попробовать позвонить, — отвечает Швецов.
— Куда? — завопила я в отчаянии. — Возможно, это Борис звонил мне час или два назад. Но где искать его теперь?
Швецов усмехается:
— У него есть мобильный, я подарил на прощание.
У меня даже нет слов, я только взглядом могу выразить свое недоумение: чего же мы ждем? Швецов набирает номер и подает мне трубку. Господи, сделай так, чтобы он еще не уехал! Гудок, какое счастье! Еще и еще. Я сейчас умру от разрыва сердца, слушая это равнодушное гудение. Щелчок и резкий голос Бориса:
