Главное – любить (СИ) - Наталия Веленская
— Знаешь, дорогая моя, если ты собираешься стать настоящим журналистом, учись проверять факты. Прежде чем что-то заявлять, — от этого пылающего злобой взгляда мне стало не по себе. Я даже невольно отшатнулась, сделав шаг вглубь квартиры. И дорогой он меня никогда не называл, особенно в таком тоне! — И это не у меня проблемы с доверием к тебе, а как раз наоборот. И пока ты не наведешь порядок у себя в голове, всё так и будет.
Молчу, не знаю, что сказать. И злость куда-то сдулась, точно воздушный шарик. А еще хочется ему верить. Очень хочется! Ведь всё происходящее не поддается никакой логике…
— Если тебе это все на хрен не надо — то, пожалуйста. Устраивать цирк, как ты выразилась, я больше не буду.
С этими словами он резко разворачивается и сбегает вниз по лестнице, оставив меня с раздирающими на части противоречиями, тяжёлым сердцем и абсолютной кашей в голове.
Глава 68
Убежать от себя нельзя. Но можно очень постараться.
А если ускоряешься, до предела своих возможностей, подставляя лицо ветру, забывая о слегка сбившемся дыхании — то можно на несколько секунд достичь ощущение полёта, будто ты воспарил над всеми своими проблемами. И боль немножко ослабляет свои тиски. Хотя бы на время пробежки.
С недавних пор я полюбила бегать в центральном парке. Хотя с моим нулевым уровнем физической подготовки первые забеги давались мне с огромным трудом. Но мне нравилось это чувство изнеможения. Когда после душа падаешь на кровать, закрываешь глаза и просто вырубаешься.
И хотя бы на несколько мгновений не вспоминаешь этот взгляд дымчато-серых глаз.
— Из крайности в крайность, — недовольно бурчала Валька на мои ежедневные отчеты, сколько я пробежала километров.
А еще Райкова с лихвой отсыпала звездюлей Аринке, за её излишнюю сердобольность и поспешность с показом статьи. В отличие от Сёминой, подруга была на стороне Александра третьего и во все эти бредни не поверила.
Саму статью, кстати, через пару дней удалили. Подозреваю, что не без помощи Мериминского.
Если можно было бы отмотать всё назад, наверное, я бы не стала так откровенно кипятиться и выслушала Сашу. Но история не знает сослагательного наклонения. Я могла бы переступить свою гордость и просто извиниться, рискнуть поверить человеку. Попытаться всё начать с чистого листа. Но какой в этом смысл? Я действительно ему не доверяла до конца, и все время боялась, что есть та, которая лучше меня. Та, которую он в итоге и выберет. Корсаков был абсолютно прав — в голове у меня творился абсолютный бардак, который я не представляла, как разгрести. А тащить с собой в отношения багаж нерешённых проблем и сомнений было бы очередной ошибкой. В результате чего мы бы снова пришли к такому же плачевному результату.
И потому — шаг, ещё шаг. Быстрее, быстрее. Закрыть глаза, и не думать. Не вспоминать.
И обходить стороной дорожку, ведущую к кинотеатру под открытым небом…
Взбираться после пробежки на пятый этаж нелегко, но я радуюсь, что с каждым днём дискомфорт становится всё менее ощутимым. И это давало слабую надежду, что с чувствами со временем будет также.
Стакан воды с лимоном для восстановления водного баланса. Идеально. Ну а сейчас — душ.
Звонок в дверь показался мне не более, чем звуковой галлюцинацией. Девчонок я сегодня не ждала. Корсаков мою скромную обитель больше посещать не намерен. Так и кого там нелёгкая принесла?
Аккуратно выглядываю в глазок. Мереминский.
Недокупидон решил вспомнить свои прямые обязанности.
— Привет.
Впервые на лице Ярика не вижу улыбки и привычного для него спокойно расслабленного выражения. Нет, как на Елисея, он, конечно, на меня сейчас не взирал. Но казалось — одно неверное слово, и Ярик вполне мог бы и ко мне воспылать ненавистью.
— Привет. Не думала, что ты в курсе, где я живу.
— Я знаком с половиной твоей редакции, Лиз, — закатывает глаза Ярослав и тяжело вздыхает. — Может пригласишь уже войти? Или прямо здесь начнем разбор полётов?
Распахиваю дверь и жестом приглашаю проследовать внутрь. Кажется, Ярик сегодня не в духе.
— Что ещё за разбор полетов?
Мереминский с грохотом захлопывает входную дверь, лишая соседей возможности погреть уши. Бедная, досталось ей за последние дни, конечно, с такими-то визитерами.
Ярослав сурово взирает на меня, скрещивая руки на груди.
— Я много дров наломал, признаю. И Маришка не зря говорит, что когда я вмешиваюсь, то становится только хуже. Но знаешь, я от тебя такого вообще не ожидал, Лиз!
Прищуриваю глаза и зеркалю его позу, скрещивая, руки на груди:
— И какие у тебя ко мне предъявы?
Вот чего-чего, а головомойки от Мереминского я этим вечером точно не ждала!
— Знаешь, я думал ты искренняя добрая девушка, и что Сашке очень повезло тебя повстречать. Но то, что ты устроила, Лиз — это уже перебор! Может, хватит уже вести себя как холодная неприступная стерва?!
— Это я себя как стерва веду?! — ахаю я. От возмущения даже забываю припечатать несколько рвущихся наружу ругательств.
— Ты! — кивает Ярик. — Да, я согласен, ситуация с вашим знакомством вышла странная. Да, я сболтнул тебе то, чего говорить не надо было. Но из лучших побуждений! Только вот зачем надо было в тихую вынашивать все эти планы мести, скажи мне? Человек к тебе искренне со всей душой, а ты…
— Ничего подобного! Он абсолютно также не доверял мне и искал во всём подвох! — возражаю я.
— Да может и были какие сомнения, но это не мешало ему впустить тебя в свою жизнь! Господи, да он тайное логово своё в Москве тебе показал! Что думаешь я не понял, где именно вы пропадали неделю после майских? Ты понимаешь, что впервые за долгое время он перестал пахать на работе вечерами, в выходные и в праздники? Когда, между прочим, именно ты была рядом!
— Тебе легко судить со стороны! Ты понятия не имеешь, что творилось у меня внутри! — не выдержала я. — Яр, мы с ним вообще из параллельных вселенных! Такие, как он, не обращают внимание на таких, как я! И уж извини, но зная о вашем в споре, мне было очень сложно поверить в такое искреннее отношение!
— Параллельных вселенных?! Лиз, очнись, пожалуйста! Корсаков практически не пользуется услугами личного водителя, только в крайнем случае выезжает с охраной! Он не кичится своим богатством и общается со всеми на равных! — Мереминский уже практически
