Главное – любить (СИ) - Наталия Веленская
— Яр, хватит!
— Нет, не хватит! Если тебя что-то обидело или не понравилось, надо это говорить в лицо! А не отмалчиваться, а потом обвинять человека во всех смертных грехах!
— Вот спасибо за совет! Что бы я без тебя делала-то?! Я высказала ему всё в лицо после того, как мне статью прислали. И что? Сильно это помогло?!
— Шакурова — дура тупая! Которую выбесило, что Корсаков перестал по ней страдать и наконец-то счастлив! Я больше чем уверен, что её после ваших фоток с благотворительного вечера бомбануло, и вновь захотелось его вернуть. Что ты так на меня смотришь? Такие статьи, что тебе твои доброжелатели не скидывали? А мне, между прочим, запретили чистить любые упоминания в прессе о вас с Сашей. Он тебя ни от кого не хотел скрывать. Ты вообще понимаешь, что это значит?!
— То есть… он к ней не вернулся? И вся эта статья с Шакуровой — враньё?? — вскидываю на Мереминского взгляд, полный боли и раскаяния. И надежды.
— От первого до последнего слова, — подтверждает Мереминский.
Господи, какая я же я на самом деле дура! Закрываю руками лицо. У меня невольно вырывается тяжелый стон. Но вместе с тем внутри разливается огромное чувство облегчения.
— С изданием, кто разместил статью, и с Шакуровой ещё предстоят разборки. Корсаков даже взял этот вопрос под свой личный контроль. И, откровенно говоря, я им не завидую… Он сейчас рвёт и мечет. И не только он, Лиз.
— А кто ещё? — аккуратно спрашиваю я, наконец найдя в себе силы убрать руки от лица и посмотреть на Мериминского.
— Я в бешенстве! По мне незаметно что ли?! — орёт Ярик, — Он все переговоры завалил на прошлой неделе в Москве! Все! У нас сейчас пару проектов просто на «стоп» встали, потому что господину генеральному директору стало до лампочки, что творится в его компании!
Так вот почему он пропадал столько времени…
— Саша всегда был очень ответственным, — недоверчиво качаю головой я. — Он ни раз говорил, что от него и его работы зависит благосостояние многих сотрудников…
— Теперь он делегирует многие вещи на людей, которые плевать хотели на жизни и благосостояние сотрудников! Мы с Маринкой вывозим, как можем, но так дальше нельзя! Иди завтра и извиняйся за все свои глупости! И поговорите уже нормально начистоту!
Тяжело вздыхаю в ответ, прикрывая глаза. Страх того, что Корсаков меня просто выгонит, пронзает насквозь.
— Чего молчишь? Струсила? Или ты предлагаешь мне устроить похищение и закрыть вас двоих в одной комнате?! Чтобы вы наконец поговорили, как взрослые люди?
— Яр, ну что ты сразу начинаешь…
— Я говорю то, что может произойти, если ты не засунешь свой страх и гордыню куда подальше! С очень высокой долей вероятности произойдет! — рявкает Мереминский. — Лиз, не доводи до греха! Давай сегодня собирайся с духом, чисти пёрышки или что вы там женщины делаете, и приходи утром разговаривать с ним. Нечего откладывать в долгий ящик или искать идеальный момент!
— Ладно, приду, — говорю я с лёгкой улыбкой на губах. Интересно, может вернуть ему его же совет, только по части их отношений с Мариной? Хотя, пожалуй, раздражённого и уставшего Мериминского сейчас злить будет себе дороже.
— Ну всё, тогда жду тебя завтра, заодно покажу материалы по конкурсу. И да свершится великое перемирие!
— Спасибо, Яр, — улыбаюсь я краешками губ, будто всё ещё боясь поверить в происходящее. Что счастье на самом деле ближе, чем кажется. И стоит просто откровенно поговорить, чтобы всё встало на свои места.
— Но за мою испорченную гитару вы ещё ответите, голубки! — пробурчал Ярослав, взмахнув на прощание рукой и скрылся за дверью.
Глава 69
Этой ночью я плохо спала, прокручивая в голове самые разные варианты развития нашего разговора с Сашей. Да, Ярик не сказал, что у Корсакова есть ко мне чувства, но это было и не нужно. Поступки и отношение действительно могли сказать о многом. А любовь… ну что ж тому чувству, которое сейчас ярким огнём грело меня изнутри, придется немного потомиться в ожидании ответа. Пока товарищ Корсаков не осознает всё сам. Да и к чему все эти признания, если можно быть просто рядом? Как же я мечтала прижаться к нему и обнять, крепко-крепко…
Мысль, что я нужна Саше, именно я, а не какие-то там идеальные фотомодели невероятно окрыляла и дарила надежду, что всё должно пройти хорошо.
Нет, всё непременно будет хорошо!
И поэтому на встречу я решила надеть то самое чёрное платье с вырезом лодочкой, в котором я щеголяла в своё первое незабываемое посещение офиса «АКВИРСа».
С утра я упросила Тёмыча сразу же отвести меня в офис Корсакова, не заезжая в редакцию. Не хотелось лишний раз накручивать себя и растерять боевой настрой. Хотя, откровенно говоря, какого-то чёткого плана, что я скажу Саше, у меня не было. Я подозревала, что стоит мне увидеть Корсакова, как все заготовленные слова просто вылетят у меня из головы. Значит, надо импровизировать по ходу пьесы. Но для начала — заскочить к Ярику. Раз он хотел показать материалы по конкурсу, то лучше сразу отстреляться и со спокойной совестью приступить к воскрешению своей личной жизни. Потом нам с Сашей явно будет не до обсуждения конкурса.
Секретарь Мериминского любезно сообщила, что Ярослав Алексеевич у себя. Но приоткрыв дверь, в кабинете я никого не обнаружила.
— Э-э-м-м, — протянула я в пустоту. И куда этот Гарри Гудини[1] подевался? Кабинет был полностью стеклянный и второго входа я не наблюдала. Не мог же он проскользнуть мимо секретарши?
— Заходи-заходи, Лизк, — донёсся голос откуда-то снизу.
— Яр?
Аккуратно закрываю дверь и направляюсь на звук голоса. И обнаруживаю… сидящего под столом Мереминского с бутылкой виски в руках.
— И по какому поводу праздник? — интересуюсь я, нахмурив брови.
И как интересно этот долговязый там вообще умудрился уместиться?!
— А что тут такого? — криво улыбается Мереминский. По голосу я понимаю, что он уже подвыпивший, но пока не сильно. Значит, нужно аккуратно выяснить причину этой странной выходки и завершить пьянку. — Тебе накапать пару капель
