Татьяна Герцик - Вынужденный брак
Дождавшись, когда в Москве будет десять часов вечера, чтобы застать отца дома, позвонила ему. Тот ответил немного усталым голосом, и она сквозь помехи расслышала детский плач и несвязные уговоры мачехи. Это завело ее еще больше, и она плаксивым голоском изложила свои мнимые обиды.
Отец еще раз переспросил имя обманщика:
– Юрий Бобров? – ей показалось, что он не слишком поверил ее вранью, и она, старательно вздыхая, чтобы быть правдоподобней, подтвердила:
– Да, верно. Я бы никогда, никогда не стала влезать в чужую семью, но он…
Геннадий Васильевич, уже выслушавший эту историю, не стал дожидаться повторения и строго пообещал:
– Я обязательно разберусь с этим, Даша, не волнуйся! А сейчас извини, у Сашки режутся зубки, он температурит. Оля устала очень, ну, ты сама понимаешь.
Он положил трубку, а доченька злобно прошипела:
– Зубы у гаденыша режутся, видите ли! Да пусть хоть клыки! Мачеха дома сидит, нянька есть, прислуги полный дом, а она устает! – несколько раз пнув ногой диван, немного успокоилась и погрозила кулаком в сторону комнаты Юрия: – Ну что ж, я тебе не завидую!
Следующий день прошел без всяких инцидентов, если не считать злорадного взгляда несколько раз попавшейся ему в коридоре Дарьи. Догадливый Юрий приготовился к неприятностям, и они последовали – в пятницу после обеда нарисовался сам Соколов.
Юрий, предполагавший что-либо в этом роде, был несколько удивлен – был уверен, что на разборку с ним будет прислан кто-нибудь пониже рангом. Но, видимо, папаша, не желая вмешивать в семейное дело посторонних, решил разобраться во всем сам.
Юрий почувствовал к нему уважение – на его месте он поступил точно так же. Вот только был уверен, что Аня никогда ничего подобного не выкинет. С такой матерью, как Саша, это в принципе невозможно. Но вот с таким отцом, как он?
Геннадий Васильевич, обладавший великолепной памятью, сразу вспомнил, где и когда встречался с Юрием. Приветливо поздоровавшись, попросил:
– Можно переговорить с вами с глазу на глаз, Юрий? Вы, наверное, понимаете, о чем пойдет речь?
Юрий привел его в небольшую комнату по соседству с лабораторией, в которой сотрудники время от времени пили кофе, и предложил присесть. Геннадий Васильевич удобно устроился в глубоком кресле и на минуту прикрыл глаза.
– Извините, Юрий, ночь спал плохо, потом напряженный день, да еще перелет, а я не очень хорошо переношу самолеты, уши закладывает и голова болит.
Юрий сочувственно кивнул головой и предложил гостю чашку кофе. Тот с благодарностью ее принял, и они молчали, пока чашка не опустела. В госте чувствовалась сила и властность, но не было высокомерия и амбициозности, так неприятно удивлявших в Даше.
Юрий спокойно ждал начала разговора и Геннадий Васильевич, отставив в сторону пустую чашку, устало спросил:
– Что у вас произошло с Дашей?
Юрий невесело рассмеялся.
– А она вам ничего не рассказала?
Геннадий Васильевич побарабанил по низкому кофейному столику.
– Да как вам сказать? Она мне кое-что сказала по телефону, и я, честно говоря, ей поверил. Но потом пересказал ее историю Оле, моей жене, и та заявила, что не верит ни единому ее слову. Что Даша изворотливая и непорядочная, и легко подставит любого.
Юрий признал:
– Умная женщина ваша Оля. Так оно и есть. Все дело в том, что я не ответил на домогательства вашей дочери. – От этого слова Соколов передернулся, и Юрий с вздохом заметил: – Да иначе ее действия и не назовешь. Вот она и решила мне с вашей помощью отомстить, к тому же и с женой поссорить. А у нас и без того сложные отношения. Если моя жена узнает версию Дарьи о наших отношениях, она меня больше и на порог не пустит.
Геннадий Васильевич с силой потер гладко выбритые щеки.
– Противная история. Я и сам заметил, что в последнее время дочь сильно изменилась. – Юрий с таким открытым недоверием посмотрел на собеседника, что тот вынужден был признать: – А может, всегда такая была, просто я этого не видел. Дочь всё-таки, долгое время бывшая единственной и, соответственно, балованной. Что с ней теперь делать, не представляю.
Юрий представлял, что делать, но свое мнение навязывать Геннадию Васильевичу не собирался. Но тот сам попросил:
– Что бы вы сделали в моей ситуации, Юрий? У вас ведь, кажется, тоже есть дочь.
Юрий свирепо произнес:
– Урезал бы ей содержание, чтобы она поняла, что она такая же, как все. А то ведет себя так, будто всех оптом купить может. Прихлебателей вокруг нее – не счесть. Благодаря таким, как она, и слава о русских среди местного населения крайне нелестная. Если есть время, зайдите в любое злачное местечко в округе и вам такого порасскажут!
Геннадий Васильевич немного подумал, встал, протянул руку собеседнику, крепко ее пожал и поблагодарил:
– Так я и сделаю! Бросать учебу на полдороге глупо, пусть доучивается, но счет я ей прикрою. Будет получать теперь месячное содержание в размере стипендии, которую получают все местные студенты. Им ведь на жизнь хватает?
Юрий кивнул – стипендии хватало и на бары с дискотеками. Но на то барство, что вела Дарья, однозначно нет.
– Вы не могли проводить меня к Даше? Я хоть и не раз здесь бывал, но все равно плоховато ориентируюсь во всех этих готических переходах.
Юрий, первое время сам плутавший по бесконечным коридорам, согласился, и они пошли в общежитие, где, по расчетам Юрия, должна была находиться Даша.
Она в самом деле тусовалась с подругами в общежитском коридоре, кого-то высматривая. Взгляд был слишком блестящим и напряженным, и Юрию показалось, что она накурилась травки. Издали завидев его, она демонстративно отвернулась, не обратив внимания на того, кто шел рядом.
Ее слишком громкий голос и странный прерывистый смех крайне не понравились Геннадию Васильевичу. Он вопросительно приподнял одно плечо и немного боком подошел к дочери.
– Здравствуй, Даша. Отдыхаешь?
Дочурка вздрогнула. Она не ожидала появления здесь обычно крайне занятого отца. Но быстро оправилась и с криком: Папа! – припала к его плечу, довольно успешно имитируя горькие рыдания. Тот суховато похлопал ее по плечу, приговаривая: Ну, будет! Лицо девушки, обращенное к Юрию, оставалось холодным и мстительным. Она даже умудрилась между всхлипываниями показать ему язык, что он встретил холодной непроницаемой гримасой. Наконец отец оторвал ее от себя и предложил:
– Пойдем поговорим?
Вытирая сухие глаза кружевным платочком, доченька запальчиво сказала:
– А чего прятаться? Мою историю и без того все знают.
Стоявшие рядом подруги дружно загалдели, обвиняя Юрия в умышленном совращении бедной девочки. Это получилось так достоверно, что Геннадий Васильевич с невольным сомнением посмотрел на Юрия, взвешивая, кто же из них врет. Юрий, подняв руку, громко сказал:
