Татьяна Герцик - Вынужденный брак
Саша почувствовала томительную тоску. И когда же это кончится? Как повышаются ставки из-за конкуренции! Тихонько вздохнув, постаралась быть корректной.
– Павел, мы с тобой об этом уже говорили. Я тебя не люблю, и кроме того, совершенно уверена, что и ты меня не любишь. Просто запретный плод сладок, и больше ничего.
Он сморщился, как от хорошего глотка виски, и отрицательно затряс головой.
– Я тоже так думал, милая. Но эта пара недель без тебя были ужасны. Вряд ли это стойкая привычка. Я даже на других женщин смотреть не могу. Мне нужна только ты!
Она вновь отметила упорное зацикливание его на самом себе.
– Тебе плохо?
Он театрально опустился перед ней на колени и горячо подтвердил, просительно протянув к ней руки:
– Очень плохо! Я привык видеть тебя рядом почти каждый вечер и теперь так скучаю! Даже по Ане! Я, если честно, не против завести еще одного ребенка, если хочешь, конечно.
Саша только хмыкнула. Надо же, на какие только жертвы не идут мужчины, чтобы добиться желаемого. Даже ребенка посулил, зная, как она любит детей. Тут на память пришла та ложь, которую она выдала Юрию, и щеки поневоле окрасились розовым румянцем. Если бы Павел знал…
Заметив ее румянец, он решил, что лед тает, и с силой сжал ее руки.
– Соглашайся, милая! Нам с тобой будет хорошо!
Она медленно, не желая его обижать, убрала свои руки.
– Знаешь, тебе со всеми будет хорошо. У тебя нрав легкий. И найти тебе девушку надо с таким же характером. А у меня нрав не сказать чтобы тяжелый, но и приятным его тоже не назовешь. К тому же тебе ведь не женитьба нужна, а секс. В данном случае свадьба – просто ключик к моей постели, вот ты и решился использовать последнее средство, чтобы туда попасть. А что будет, когда этот постельный угар схлынет и больше ничего не останется? Два чужих человека рядом?
Он успокаивающе заметил:
– Но ведь всегда можно развестись. Ты же развелась с Юрием и понимаешь, что это не конец света.
Саша мрачно подумала: а для нее это стало именно концом света. Или было таковым.
– Вот видишь, ты сам всё рассказал. Побарахтаемся в постельке и разбежимся. Только мне нужен муж, которому я бы могла доверять. Который никогда, ни при каких обстоятельствах не предал бы ни меня, ни мою любовь. – Увидев его иронично вздернутую бровь, твердо сказала: – Именно любовь. Я не хочу вступать в брак ни для секса, ни для обеспеченной жизни. Мне Юрий много раз говорил, что я не от мира сего, но, уж извини, какая есть. И меняться я не собираюсь. – Она откинула со лба упавшие на глаза волосы и встала, давая понять, что разговор окончен.
Он еще немного постоял на коленях, глядя на нее немного странным, всё сильнее горящим взглядом, потом нехотя встал. Откровенно сказал:
– Знаешь, Саша, если бы здесь не было ребенка, я бы доказал тебе, как ты ошибаешься, отвергая меня. Я бы сумел сделать так, что любить меня стало твоей потребностью. Я уверен, что Юрий хоть и спал с тобой, но настоящей женщиной тебя не сделал. Ты не знаешь, что такое сексуальное наслаждение. Потому так спокойно отказываешься от него и считаешь какую-то нелепую любовь непременным условием семейного счастья. А я вот считаю, что нет ничего более эфемерного, чем это чувство. Влечение, по крайней мере, гораздо надежнее. Да оно и вполне может перерасти в любовь, если уж без нее ты жить не можешь.
Тут требовательно зазвонил звонок и, опередив ее длинным прыжком, Павел бесцеремонно поднял трубку.
– Да? Вас слушают! – вместо ответа раздались короткие гудки, и он, пожав плечами, положил трубку, вернулся на прежнее место и взволнованно продолжил:
– Ты рассчитываешь на возвращение Юрия. Но зачем он тебе? Он же доказал, что надеяться на него не стоит. Разве мало ты страдала рядом с ним? Подумай хорошенько, с кем тебе будет лучше, и потом скажи. Не сейчас. Ты еще не готова признать, что ошибаешься. Но, думаю, скоро поймешь. В Берлине так много хорошеньких студенток из разных стран мира, а он далеко не монах. Ну, а сейчас я пойду. Но я еще вернусь.
Часть этих слов была так созвучна Сашиным сомнениям, что она, опустив голову, молча пошла вслед за Павлом, двинувшимся к выходу. Когда он в прощальном поцелуе припал к ее губам, даже не стала протестовать, лишь безвольно свесила руки вдоль тела, дожидаясь конца. Оторвавшись от нее, парень провел кончиками пальцев по ее пламенеющей щеке и многообещающе прошептал:
– Всё будет хорошо, вот увидишь! Только решись! – и вышел, бесшумно притворив за собою дверь.
Она поплелась обратно в комнату и упала в кресло. Ее разумный мир был поколеблен. Нет, никаких чувств она к Павлу по-прежнему не испытывала. Но забыть его провокационные слова о Юрии не могла.
Действительно, у того столько возможностей. Зачем ему она, что в ней такого уж привлекательного? Заурядная, такая, как все. Не сама ли она только что сказала Павлу, что может любить только того, кому доверяет? Но доверяет ли она Юрию? И, самое главное – можно ли ему доверять?
Решила подождать, понять, чего же хочет. А в это время не отвечать ни на звонки Юрия, ни на его просьбы перезвонить. Время все расставит по своим местам.
Глава десятая
Быстро получив на вертушке в аэропорту чемодан, Юрий поехал в университет.
Комната, предоставленная ему в студенческом кампусе, была весьма и весьма сносной. По российским стандартам это вообще была не комната, а однокомнатная квартира, с отдельным входом, совмещенным санузлом и даже крохотной, по западным меркам, шестиметровой кухней.
Устроившись в кампусе, Юрий пошел в главный корпус.
Старинное кирпичное здание было именно таким, каким должен быть почтенный европейский университет: длинные темные коридоры и пустые гулкие аудитории – до начала занятий оставалось еще несколько дней. Найдя нужную лабораторию, познакомился с ее руководителем, пузатым добродушным немцем, представившемся Отто.
Юрий слегка возгордился – оказывается, по-немецки он говорил довольно сносно, хотя и опасался, что при обсуждении научных тем его познаний не хватит.
Вечером шел по коридору студенческого общежития, построенного десяток лет назад, и мрачно размышлял о своих нелегких отношениях с женой. Считать Сашу бывшей женой не хотелось, и он обдумывал всё новые и новые пути к сближению.
Отрывая его от смутных дум, идущая мимо высокая, немного развязная девчонка задорно спросила:
– Русский?
Еще не поняв, кто его спрашивает, рассеянно кивнул головой. Его тут же окружила группа студентов.
Девушка, обведя рукой вокруг, пояснила:
– Это русская студенческая община. Немцы больно чопорные, с ними не повеселишься, а вместе мы не скучаем. – Группа подтверждающе зашумела. – Что, тоже на учебу?
