Цианид - Кристина Старк
Он был нежен, и я боготворила его за это.
Его руки словно подняли меня и унесли в другой мир, где любить можно иначе – без крови под ногтями, без боли в горле, без ощущения, что ты грязь, из грязи родилась и грязью подохнешь. В этом новом мире мужчина не был верховным божеством, а женщина не была его извечной подстилкой, нет, тут были только инь и ян, равносильные, равноправные, перетекающие друг в друга.
– Спасибо, – прошептала я ему, прислоняясь мокрым лбом к его груди.
– За что?
За то, что я теперь не мусор, не подопытный кролик, не секс-игрушка. Не девочка для битья, не жертвенный ягненок, не руины. За то, что спас, поднял из пепла, вытащил со дна омута. За то, что я чувствую себя отогретой, возлюбленной, живой. За то, что мне хочется кричать, плакать от блаженства, заниматься с тобой любовью, растворяться в твоей нежности, жить.
– За все, – проговорила я.
Он убрал волосы с моего лица и прижался губами к моим губам. Возбуждение достигло такого пика, что у меня потемнело в глазах. Простыни сбились в ком. В комнате стало жарко. Рука Митчелла двинулась вниз, и его пальцы заполнили меня, скользнули внутрь. Стон сорвался с его губ.
Я увидела его глаза с широкими от возбуждения зрачками: радужной оболочки почти не было видно, отчего они казались иссиня-черными. Я отражалась в них – светлое пятно на фоне красного покрывала. Митчелл нашел мою ладонь и заставил сжать его член. Его рука обхватила мою и стала двигаться вверх и вниз, повелевая, настаивая, требуя. Это было движение доминанта, уверенное и почти агрессивное. Он словно на мгновение, но все же потерял над собой контроль – на меня будто жар полыхнул из открытой духовки.
Я запретила себе реагировать на это негативно. В конце концов, он человек, не машина. Его чувства – это комплимент, дар, свидетельство, что он хочет меня так сильно, что теряет голову. Я люблю его и за эти эмоции тоже, мне по вкусу даже темнота в его глазах.
И в ту же секунду голос Дерека шепнул мне в ухо:
«Со мной ты не была такой великодушной. Когда я пытался втолковать тебе то же самое – ты была слепа, глуха и холодна…»
Вены на руках Митчелла раздулись от напряжения, и на секунду мне показалось, что сейчас он прикажет мне встать на колени и показать, на что способен мой рот.
«Он не попросит. Потому что твой рот – как прорезь для пуговицы, такой же несексуальный…»
«Убирайся к черту, ты, тварь!» – мысленно заорала я, зажмуриваясь.
Митчелл тут же выпустил мою руку, когда понял, что она трясется, притормозил и зашептал мне слова любви, но в моей голове уже проскочила черная искра – крохотная оса с металлическими крыльями и смертоносным жалом, которая будет кружить в моей голове, пока не сведет с ума.
Я остановила Митчелла и резко села на кровати:
– Прямо сейчас… Я хочу тебя до одури… Можно?
Дважды просить не пришлось. Он и так был на грани. Тут же потянулся к прикроватному столику за презервативами, раскрыл один из них и быстро, умело надел. Я легла на спину, раскрылась ему навстречу, и он тут же мучительно, медленно вошел. Сначала не глубоко, дразня, но с каждым движением бедер стал погружаться все глубже. Его взгляд снова застлал туман. Кожа липла к коже – мокрая и горячая. Пот тек с меня градом…
«От тебя воняет пьянчужкой. Потной и грязной», – прошептал Дерек.
«Ты омерзительна, но меня возбуждает мысль, что ты бы могла увлечься отбросом вроде него».
«Ты отсосешь ему, а я буду смотреть. Я всегда буду смотреть, потому что всегда буду здесь – в твоей голове».
Я зажмурилась, обвила шею Митчелла, и слезы вдруг потекли из моих глаз ручьями. Стон вырвался из горла – нет, даже не стон, а вой. Картинка, где Дерек насилует мое тело, вдруг снова встала перед глазами. Это изображение словно выжгли на моей сетчатке. Я моргала, но не могла прогнать его.
Все закружилось, как перед обмороком. Смешалось. Очертания номера гостиницы вдруг напомнили мне ту проклятую спальню в родительском доме, в которой все случилось. Лицо Митчелла вдруг на секунду обрело схожесть с лицом Дерека. Всего на секунду, но я едва не потеряла сознание от ужаса.
– Несса, – Митчелл остановился и принялся целовать мое лицо, успокаивая. – Несса, все хорошо. Иди ко мне…
Его нежность была непостижимой. Его терпение и любовь казались какой-то абсурдной, сказочной роскошью. Я словно была жалкой бродяжкой, а он раз за разом протягивал мне золотые слитки: «Возьми. Возьми еще. Тебе же нужно. А мне не жаль». Ему и правда было не жаль, но я не могла перестать думать, что не заслуживаю все это. Что я просто самозванка, не достойная ржавой ложки, не то что золота.
– Продолжай, – взмолилась я, зажмуриваясь и прижимая к себе его бедра.
Я не собиралась останавливаться. Не была готова к еще одному краху.
– Давай мы сделаем паузу, я приготовлю ванну, мы просто полежим в ней вместе, – предложил он.
– Не останавливайся! – выпалила я, по-прежнему не раскрывая глаз. – Мне нужно сделать это.
– У тебя снова паническая атака, я не могу…
– Да просто трахни меня, Митчелл! Черт возьми, неужели это так сложно?!
Мне было страшно снова глянуть на его лицо, я боялась, что снова увижу сходство с Дереком, – поэтому я повернулась к нему спиной, встала на четвереньки и попросила еще раз:
– Если ты любишь меня, то сделай это. Я хочу этого! Неужели ты откажешь мне?!
Он не мог отказать. Снова погрузился в меня, его руки сжали мои бедра. Я выгнула спину, приспосабливаясь к его ритму. Все глубже и глубже. Быстрее и быстрее. Слезы снова потекли из глаз. Движения Митчелла начали причинять кошмарную боль. От былого блаженства и следа не осталось. Я снова была сухой, как песок в пустыне. Будто и не женщина вовсе, а дерево, камень, труп.
Безжизненный, бесчувственный и холодный.
Митчелл застонал, я закусила губу, чтобы плач не вырвался наружу.
– Я люблю тебя, – выдохнул он, склонившись надо мной и обхватив руками мою грудь. – Боже, я так люблю тебя.
И тут я увидела, что простыни под нами такого же нежно-голубого цвета, как и те, в родительском доме. А потом я увидела сперму. Много спермы. Она текла по моим бедрам ручьями и впитывалась в простыню. Я моргнула – и видение исчезло. Моргнула опять – и сперма снова была повсюду.
– Я люблю тебя, – повторял Митчелл. – Очень люблю. Хоть ты
