Нэнси Бартоломью - Твое смеющееся сердце
Дом Джека стоял в переходном районе: с одной стороны, это было самое сердце старого города, с другой — от фешенебельного квартала заново отстроенных домов его отделяла только железнодорожная колея. На самом деле Джек жил в помещении бывшего склада, который собственноручно переделал под жилье, и перестройка еще не закончилась. У Джека пока не было дверного звонка и даже парадной двери, ее заменяли гаражные ворота, поднимающиеся на шкивах. Когда мы приезжали репетировать, то просто барабанили в эту обшарпанную железяку.
Вот и сейчас я тоже постучалась в железные ворота. В эту раннюю пору на улице было тихо, и стук по железу наводил на мысль о дворовой собаке, которая гоняется между мусорными баками за бродячим котом. Стучать пришлось довольно долго, Джек наверняка успел проспать всего несколько часов, и разбудить его было непросто. Наконец из глубины дома донесся какой-то дребезжащий звук, послышалось ворчание, потом заскрипели блоки, и дверь поползла вверх. Послышались невнятные ругательства.
— Какого дьявола…
Дверь поднялась пока только до половины. Я наклонилась и заглянула под нее.
— Джек, это я, Мэгги. Прости, что разбудила тебя в такую рань, но я… — Я вовсе не собиралась плакать, но глаза почему-то защипало от слез. Я выпрямилась и стала вытирать глаза рукавом, пытаясь снова взять себя в руки. — Извини, я не собиралась так врываться, но я не спала всю ночь и…
Джек поднял дверь, закрепил цепь на крюк, приделанный к стене, одной рукой взял меня за плечи и втянул внутрь.
— Все нормально, Мэгги, входи.
Все еще обнимая меня за плечи, свободной рукой он отпустил цепь. Дверь почти бесшумно опустилась на место. По дощатому полу мы прошли к старому, ветхому, но еще довольно мягкому дивану, стоящему у пузатой печки — единственного обогревательного прибора во всем помещении. Джек мягко усадил меня на подушки.
— Отдыхай, а я пойду приготовлю кофе.
Джек не спеша прошел на импровизированную кухню — на самом деле просто закуток, в котором стояли плита, кухонный стол и микроволновая печь. Хотя я подняла его с постели, он выглядел не хуже и не лучше, чем когда выступал в клубе. Его жесткие светлые волосы вечно торчали во все стороны, приветливая улыбка, казалось, никогда не сходила с губ, улыбался он и сейчас. Джек явно родился не в свое время: он был хиппи, но принадлежал к поколению, которое их больше не признавало.
Он был босой, без рубашки, в мятых широких джинсах. Глядя на его голую, без признаков растительности грудь, я впервые заметила, что он слишком худой. Джек уже давно ушел из родительского дома, чтобы отощать, но недостаточно долго жил самостоятельно, чтобы научиться должным образом заботиться о себе. Ему было, наверное, лет двадцать шесть — двадцать семь, а выглядел он еще моложе.
Впрочем, готовить кофе Джек умел, он у него получался как раз такой, какой я люблю, — черный и крепкий. Мама всегда говорила, что слабый кофе пьют слабохарактерные люди, и, вероятно, была права. Джека, как мне кажется, слабохарактерным не назовешь.
— Ну, — сказал он, устраиваясь с чашкой в руках в кресле рядом с диваном, — рассказывай, что копам было от тебя нужно.
Я рассказала, опуская некоторые подробности. Когда я заговорила о Джимми, из моих глаз полились слезы, и Джек молча протянул мне мятый носовой платок. Он вообще немного говорил, в основном слушал и прихлебывал кофе, но по мере того как я рассказывала, его глаза все больше расширялись.
— Этот идиот детектив, кажется, вообразил, что Джимми убила я. Я несколько часов твердила ему, что я тут ни при чем, но он и слушать не желает.
— Значит, ты все это время провела в участке? — спросил Джек.
— Да. Ну не совсем все, некоторое время я еще колесила по городу, пытаясь решить, куда мне податься. Домой мне возвращаться не стоит, я не знала, к кому еще обратиться, и вот… — Я замолчала, сдерживая слезы. — Вот что, Джек, я сама найду того мерзавца, который убил Джимми!
Я представила, как стою лицом к лицу с убийцей Джимми, и в руке у меня пистолет… Чашка, грозя разлить кофе, накренилась в моей руке.
— Мэгги! — Джек встал передо мной, взял за руку, забрал чашку и поднял меня с дивана. — Пошли.
Он повел меня наверх по грубо сколоченной деревянной винтовой лестнице, и мы оказались на просторной антресоли, нависающей над первым этажом. Здесь у Джимми была спальня.
— Тебе нужно поспать, ты уже больше суток на ногах.
Он подвел меня к своей смятой постели с водяным матрасом, усадил на край и стал снимать с моих ног ковбойские сапожки, в которых я обычно выступала в клубе. Покончив с этим, встал, подтолкнул меня на подушку и укрыл толстым пледом. Кровать была теплой, а голос Джека звучал тихо, успокаивающе, напоминая журчание маленького водопадика, который был недалеко от дома, где я жила в детстве.
— Спи, поговорим, когда проснешься.
Присев на край кровати, он похлопал меня по плечу, как младшую сестренку.
Я потянулась к телефону и попыталась встать.
— Мне нужно позвонить Шейле.
— Нет, не нужно, позвонишь позже, когда поспишь. «Знает ли он вообще, кто такая Шейла?» — подумала я. Джек взял с прикроватной тумбочки одну из нескольких лежащих там губных гармошек.
— Мэгги, — ласково прошептал он, — послушай эту мелодию. Я написал ее к песне, которую ты сочинила.
Он стал наигрывать мелодию, я закрыла глаза и честно попыталась слушать. Время от времени я даже пыталась открыть глаза, но безуспешно. Веки отяжелели, и под плавную мелодию Джека я все больше и больше погружалась в темноту.
Глава 6
Мне снилось, что я плыву на ярко-желтом плоту по Карибскому морю, вокруг меня плетутся теплые волны, я переворачиваюсь на живот и смотрю в голубую воду, такую прозрачную, что далеко внизу видно песчаное дно. Под плотом снуют яркие разноцветные рыбы, то и дело скрываясь в зарослях водорослей и выплывая обратно. Водоросли тоже покачиваются в воде, потом вдруг отрываются от морского дна и начинают всплывать вверх, ко мне. Длинные темно-зеленые листья меняют форму и цвет и превращаются в тело Джимми, но Джимми совсем не похож на себя: вместо глаз зияют пустые глазницы, руки и ноги распухли и напоминают толстые розовые бревна.
Я завизжала и проснулась. Тяжело дыша, попыталась сесть и не сумела. Сначала не могла вспомнить, где я, потом вдруг вспомнилось все разом. Я в доме Джека, на его водяном матрасе, а Джимми мертв, его труп нашли в моем доме. Я снова попыталась вскочить с кровати, и снова мне это не удалось. Стоило пошевелиться, как водяной матрас словно окружал мое тело со всех сторон, и все мои попытки слезть с него ничем не кончались.
