Лорейн Заго Розенталь - И снова о любви
Одежки полетели на пол. Я их подняла, думая о том, что сестра ведет себя невежливо — Саммер так старалась, выбирая подарок. Конечно, Эвелин расстроена, она очень ждала девочку, чтобы наряжать ее в разноцветные шляпки, вместе ходить по салонам красоты и делиться секретами. Наверное, ей хотелось пережить все те приятные моменты, которых не было у нее с мамой. Меня одолевало беспокойство: такой несчастной Эвелин выглядела только после рождения Кирана.
Глава 3
Пять лет назад, когда Эвелин лежала в Пресвитерианской больнице, мама жила у них в доме. Она заботилась о Киране, пока Патрик работал, учила меня, как поддерживать младенцу головку, менять подгузники и выбирать молочную смесь.
Теперь я заняла мамино место, потому что она подхватила энтеровирусную инфекцию, а Эвелин все еще не выписали. Мы не были уверены, осталась ли она в больнице из-за большой потери крови или доктора решили, что у нее снова поехала крыша. Зато мы точно знали: в семье появился еще один ребенок и Патрику нельзя терять работу. В конце концов, на нем было двое детей и ипотека на тридцать лет со ставкой десять процентов годовых. Его собственная семья помочь не могла: все жили в Бостоне, и мать сама воспитывала маленьких детей. Патрик в семье старший, его самый младший брат в то время учился в третьем классе.
Так что младенцем пока занималась я.
Шейн — это имя Эвелин взяла из какой-то «мыльной оперы», и я даже не знала, нравится ли оно ей самой. Просто без свидетельства о рождении ребенка не выписывали из роддома.
Теплым вечером я сидела с племянником в детской, которой уже недолго оставалось быть розовой. Патрик закупил два галлона голубой краски: мы не хотели, чтобы по возвращении из больницы Эвелин натолкнулась на напоминание о том, что ждала девочку.
В тот вечер, приняв душ после трудного рабочего дня, Патрик зашел в детскую и уселся в кресло-качалку покормить Шейна, а я стояла рядом и думала о том, какой он хороший отец. Патрик не устранялся от воспитания. Менял подгузники и знал, как осторожно следует обращаться с родничком на детской головке. С Кираном проводил кучу времени, учил его футбольным пассам и смотрел вместе с ним бейсбольные матчи с участием «Бостон ред сокс», хотя папа и не одобрял: он боялся, что его внук возненавидит «Янкиз» и «Джетс», а это, по мнению папы, уже тянуло на богохульство. И промывание мозгов.
— Ты молодец, сестренка, — похвалил Патрик. И сказал, что я могу отдохнуть и сходить с Кираном в бассейн.
— Только на часок, — пообещала я. — Когда вернусь, приготовлю ужин.
Патрик потер большим пальцем щечку Шейна.
— Жду не дождусь.
Он любил мою стряпню. Накануне вечером я готовила жареную свинину и брокколи под соусом голландез. Еще раньше — фаршированный перец и цуккини с прованской заправкой. Рецепты брала из кулинарной книги, которую нашла в кухне под раковиной. Кто-то подарил книгу Эвелин на Рождество, но та даже не удосужилась снять с нее упаковку.
Сегодня я собиралась сделать гамбургеры по юго-западному рецепту и запечь картошку. Впрочем, Патрик пока этого не знал: меню я держала в секрете.
В ванной я переоделась в бикини, натянула шорты из обрезанных джинсов и, уставившись в зеркало, запихнула салфетку в правую чашечку топа. Выглядело не слишком естественно, к тому же я представила, как «Клинекс» ненароком выскользнет в переполненном людьми бассейне, если я вдруг решу окунуться, — позора не оберешься. Через несколько минут в дверь затарабанил Киран, и я надела футболку, чтобы спрятать свой дефект.
Снимать футболку у бассейна я не стала, так и сидела в ней на бортике, опустив ноги в воду, пока Киран с друзьями плюхался на мелководье. Я была здесь всего несколько раз, зато Эвелин ходила сюда постоянно. Каждое лето они с приятельницами проводили у бассейна массу времени, сплетничая и уминая купленные для детей чипсы.
— Ты — сестра Эвелин Кэгни? — прозвучал чей-то голос.
Рядом стояла женщина, которую я уже где-то видела: глаза накрашены чересчур сильно, на зубах — прозрачные брекеты. Как там ее? Энджи, Лиза, Дженнифер?.. Почти все женщины в Куинсе носили эти имена.
— Как дела? Я слышала, у Эвелин проблемы…
«А я слышала, что ты навалила на стол, когда рожала четвертого ребенка», — подумала я и перевела взгляд на другую сторону бассейна, где Киран плескался с мальчишками. Их мамаши болтали и косились на меня. Они знали, что после первых родов у Эвелин сорвало крышу, и, видимо, страсть как хотели, чтобы это случилось еще раз. Телефонные провода небось плавились от разговоров о бедняжке Эвелин Кэгни.
— Нет, — ответила я. — У Эвелин все в порядке.
— Она вроде до сих пор в больнице…
— Только потому, что роды были трудными, — заявила я, поскольку это вполне могло быть правдой.
Женщина кивнула и сменила тему:
— Не могу поверить, что ты ее сестра. Вы совсем не похожи.
Так. Явно хочет оскорбить. Непонятно только кого — меня или Эвелин. Имеет в виду, что я не такая хорошенькая, как сестра, — изгиб верхней губы не тот и брови некрасивые. Или что Эвелин не влезет в шорты четвертого размера.
— Что ж, приятно было поболтать, — заключила она. — Мне пора — писать очень хочется.
«Мне пора — писать очень хочется». Противно слышать такое от взрослой женщины. Любимое выражение так называемых подруг моей сестры — тех, что сейчас дожидались, пока Киран отойдет подальше, чтобы как следует перемыть кости Эвелин. Не хуже гиен из передач о животных по каналу «Пи-би-эс», — выберут жертву и рвут в клочья. Я почти видела, как кровь стекает по их подбородкам. Грустно, что многие женщины ведут себя так же подло, как в детстве в школе. Собираются в новую банду под названием «Домохозяйки» и отчаянно радуются, когда одна из участниц не дотягивает до общего уровня, а затем изгоняют ее.
* * *В тот вечер позвонила Эвелин и сообщила, что через два дня ее выписывают. Мне хотелось, чтобы к ее возвращению в доме все было безупречно, и я возилась с уборкой допоздна, хотя Патрик возражал: говорил, что я устану. Так и вышло. Я отмыла ванну и вычистила чулан: сняла паутину, выбросила разорванную оберточную бумагу, которая валялась там еще с вечеринки в честь будущей матери, когда Эвелин ждала первенца.
На следующее утро Патрик не разрешил мне помогать с покраской стен в детской.
— Успокойся, — сказал он. — Пожалей себя.
Я не успокоилась. Он красил и слушал радио, а я тем временем поменяла бумажные вкладыши на полках кухонных шкафов и заново расставила посуду. Я почти закончила, когда в дверь позвонила Саммер. Я стояла на пороге в шортах из обрезанных джинсов и в отслужившей свое рубашке. Вид у меня был потрепанный. В отличие от Саммер: она приехала в Куинс на метро сразу после похода в дорогущий салон красоты на Манхэттене и выглядела сногсшибательно.
