Ищу жену с прицепом - Янка Рам
Пробегается взглядом по переписке.
- Удаляй.
- Да почему???
- Неделю облизывает тебя, ни разу в реал не пригласил. Только фотки выпрашивает. Дрочер какой-то.
- Ну, а если он просто занят?
- Для чашки кофе занят? Херня... Мужчина хочет встретиться сразу. Ему переписки нахер не упали. Он хочет потрогать. Удаляй. Дальше давай.
- Это - Валерий.
- Да я его знаю! Это же механик с шиномонтажки.
- Нет! Он работает финансовым консультантом.
- Чалкина.... Он мне колесо вчера чинил. У него жена работает там же, кассиром.
- Боже.... Как красочно врёт, гад!
- Атож... Дальше давай.
- Ну, этого мы уже забраковали, - перелистываю я. - Вот. Павел ещё. Мне больше всех импонирует пока.
- Ну-ка...
Читает, морщась как от кислятины. Улыбаясь, изображает "рука лицо".
- Стихи? Серьезно?
- Что в этом такого?!
- Это диагноз, Чалкина!
Отбираю телефон.
- Нормально это. Вот про минет вопросы женщине задавать - это диагноз! - шиплю на него, пытаясь защитить хоть одну версию будущего.
И вообще, зачем я ему эту переписку показала?? Там уже вообще-то не привет-пока, есть и личные моменты.
- Чалкина, но это же откровенно плохие стихи!
- Ну... Это творчество, оно не может всем нравиться, - развожу руками.
- Ну-ка, дай-ка сюда! Может он правда охуительный, а я не понял, - отбирает телефон.
- Свет!
- Давай, говорю.
Копирует стих, вставляет в поисковик.
- Да он их ещё и спиздил на форуме начинающих поэтов!
- Может он там его и выложил.
- Антонина Уточкина? Ха-ха... Всех в бан, Чалкина. Осуждаю.
Закатываю глаза, падая на подушки на спину.
- Бань... Ну их к черту.
- Да не расстраивайся. Хочешь, я тебе стихи почитаю?
- "Я достаю из широких штанин"? - скептически уточняю я.
- Владимир Владимирович - это, конечно, классика.
- А ты знаешь что-то ещё?
- Конечно! "Чайки стонут перед бурей, — стонут, мечутся над морем... И гагары тоже стонут...." - с выражением.
- Аха-ха-ха.... Тихомиров! Все у тебя стонут!
- Плохо? - усмехается. - Я ещё один знаю. "Вдох поглубже, ноги - шире. Не спешите, три-четыре..."
- Руки! Там были руки!
- Это Владимир Семёнович просто опечатался.
- Лирику давай!
- "Груди плавно качнутся в ночи... Слышишь, как моё сердце стучит?..." - напевает он "Сектор газа".
- Ой, всё!
- Ну это же "Лирика". Чё опять не так?
Поднимаюсь, засовываю в рот ещё веточку хвороста.
- Ладно, теперь ты рассказывай, что там у тебя со смотринами?
- Глухо как в танке.
- Ой, ладно! Полно же женщин с детьми. И хороших. И красивых.
- Полно....
- И что тебе не так?
- Не влюбляюсь....
- Ну, здесь или шашечки или ехать! В нашем с тобой случае, - развожу руками. - Чувства могут прийти и позже. Главное, чтобы человек хороший был.
- У мужчин не могут. Или сразу вштырило или уже не вштырит. Члену про уважение к хорошему человеку не объяснишь, - разводит руками.
- Влюбляются не членом, а сердцем! - дёргаю надменно бровями.
- Но.... с его благословения, - ведёт пальцами по моей шее, трогая серьгу в мочке.
Оглушенно вздрагиваю от того, как сжимается между бедер.
Уворачиваюсь.
- Руки! - выдыхаю я, стараясь строго и категорично.
- "Шире"? - смеётся он.
- Так, всё!...
Ещё одну хворостинку в рот. Отряхиваю руки. Запиваю чаем.
- Поехали домой.
Провокатор….
Глава 10 - Незамутненность
Сегодня я волонтёрю у слепой старушки. Олимпиады Ивановны. Она ослепла совсем недавно, видит только свет. И сама пока не справляется.
Социальные службы к ней приезжают очень редко. А единственный внук живёт в Москве. И, судя по всему, просто ждет квартирку в наследство.
Я иду с ней за продуктами, потом мою полы, протираю пыль. Закидываю стирку в старенькую, но ещё рабочую стиральную машинку, которую нашла для нее Зоя.
Готовлю ей простенькую еду на неделю в заморозку. Холодильник у нее крутой! ЗИЛ из прошлого века. Надёжный как швейцарские часы. Правда шумный.
Старушка хорошая... Болтаем с ней.
- В общем, не будет у меня деток, - жалуюсь я.
- Тю! - взмахивает она руками. - Вот сегодня Крещение, сходи в прорубь окунись. Смоешь грех. Может и даст тебе Бог.
- Разве же его водой смоешь?
- А вот монахи молятся, пост держат, тело свое усмиряют. Тоже скажешь зря?
- Нет. Не скажу. Там есть смысл. Они уходят на более тонкие вибрации.
- Вибрации-херобрации.... - ворчит на меня. - Смирения в тебе нет. Придумала "грех" и носится с ним. Надо же! Грех у нее. Да если бы бабы после такого греха рожать переставали, то вымерли бы уже все поди. Не от лени же ты его того... А от сострадания!
- От малодушия!
Хотя я до сих пор не могу договориться с собой, как надо было сделать правильно.
- Иди в прорубь, говорю! У Храма каждую зиму прорубают. Хуже то точно не будет.
- Наверное, не будет.... Ладно. Схожу.
Кладу ее руки на пакеты, давая потрогать.
- Здесь тефтели. Здесь курица. Здесь овощи. Здесь гречка, здесь рис. Нужно только разогреть. В шершавом кувшине - пакет с кефиром, в гладком - с молоком. Хлеб порезала, положила в пакетик. Суп вот в этой кастрюле.
Тоже даю все потрогать.
Потом раскладываю ее таблетки в таблетницу. На всё про всё - два с половиной часа. Не так уж и много. А ещё и с хорошим человеком пообщаться!
Прощаюсь, обувая кроссовки.
- Спасибо тебе, Светочка! Пусть Бог тебе деток даст. Сыночка и дочку. И мужа золотого!
- Спасибо, Олимпиада Ивановна. Я к вам на следующей неделе ещё забегу.
Живёт она совсем недалеко от меня. И я возвращаюсь пешком по беговой дорожке, вдоль реки.
Прохожу мимо Храма на берегу. Там у проруби какая-то тусовка. Лестницу деревянную погружают.
Красиво бьют колокола....
И вообще, как-то радостно сегодня.
А вот пойду! - решаю для себя.
Хотя совершенно не представляю, как это - нырнуть в прорубь. Но там наверное, много людей будет. Посмотрю, подскажут, как это все делается.
Чуть дальше - площадь с ярмаркой.
Заходить сейчас в магазин Тихомирова - выше моих сил. Уверена продавщица меня прекрасно запомнила. А к большому супермаркету
