Надежда для Бирюка (СИ) - Романова Наталия
Тёмно-серая футболка обтягивала объёмные мышцы рук, широкие плечи. Массивная грудная клетка, такая же шея…
Он не казался огромным, перекачанным, нет, но от всего облика, начиная от телосложения, заканчивая взглядом, хмурым выражением лица, исходила настолько обезоруживающая мужская энергия, что становилось не по себе… как женщине, у которой давно не было мужчины.
Примерно всю её жизнь.
– Спасибо, – я не допила кофе, с трудом проглотила пирог, хоть он и был по-настоящему вкусный, нетерпеливо встала.
Не могла находиться под давящим взглядом.
Действительно – бирюк.
Ничего плохого не сказал, не сделал, напротив, накормил, кофе вкусный приготовил, и всё равно не по себе рядом с ним. Словно я сама себе мала, не по размеру.
– Всего хорошего, – попрощалась я. – Ответы можно посмотреть на портале здравоохранения в личном кабинете, через госуслуги или в ФАПе.
– Хорошо. До свидания, – всё, что ответил Митрофан Яковлевич.
Меня колотило после утреннего визита целый день, несмотря на шквал пациентов и инфаркт у молодого парня. Пришлось экстренно стабилизировать своими силами, вызывать скорую, благо бригада примчалась быстро. Родительское собрание в садике по поводу предстоящего праздника, и вообще – масса дел.
К вечеру зашла в магазин, пришлось проигнорировать любопытно-насмешливый взгляд Настасьи, и неизвестно откуда взявшуюся ревность к Митрофану Яковлевичу – что их связывает с Настей этой?
Отправилась домой, слушая, как скрипит под ногами снег. Если абстрагироваться ото всех и вся, то звук поистине божественный.
Я из Калининграда, у нас настоящая зима – редкость.
Вот такая, с белыми-белыми сугробами, охапками искрящегося снега, с белоснежными, идеалистическими пейзажами – тем более.
Красноярск – город большой, снежный, но из-за бесконечного потока машин не встретишь такой красоты, не налюбуешься, а здесь… и запах удивительный. Никогда такого не чувствовала.
Подходя к дому тёти Зои, издали увидела знакомый силуэт в аляске и брендовых ботинках. Митрофан Яковлевич стоял рядом со снегоходом. Вокруг кружила ребятня с улицы, внуки тёти Зои и Лада, которая не отводила взгляда от чуда техники.
Похоже, у Беларуса появился серьёзный конкурент.
– Добрый вечер, – поздоровалась я сразу с тётей Зоей и тем, кого не ожидала здесь увидеть.
– Добрый, добрый, – ответила соседка, Митрофан Яковлевич лишь хмуро кивнул.
Нельзя же быть таким… будто, за лишнее сказанное слово соболиными хвостами придётся расплачиваться, за улыбку – здоровьем.
– Мама, смотри, какой снегоход! – крикнула Лада, подлетая ко мне. – Это как мотоцикл, только снегоцикл! Краси-и-и-и-вый! – протянула, приложив ладошки в варежках к груди.
К похвале присоединился внук тёти Зои, восьмилетний Антошка – источник моих волнений. Именно с ним Лада убегала то на реку смотреть, то на другой конец села. Для местных нормально, мне, ходившей в школу с мамой аж до девятого класса – бесконечная нервотрёпка.
Я прослушала небольшую лекцию про кубические сантиметры двигателя, лошадиные силы и что-то про инжектор.
– Дядь Митрофан, прокати Ладу! – выдал Антошка. – Она городская, отродясь на снегоходе не каталась! – произнесено было таким тоном, будто Лада всерьёз обделена.
– Можно? – подпрыгнула Лада, заглядывая мне в глаза. – Можно, можно, можно?
Мнение дяди Митрофана, похоже, никого интересовало.
– И правда, прокати, – улыбнулась тётя Зоя. – Всё девчонке развлечение. Не бойся, Надежда, Митрофан осторожно, – посмотрела на меня.
– Давай, прокачу, если не боишься, – посмотрел Митрофан Яковлевич на Ладу, та бойко отрапортовала, что ничего не боится. Ни пауков, ни индейцев, ни Титанов.
Хозяин чудо техники подхватил Ладу привычным движением – угадывалось, что он часто имел дело с детьми. Усадил впереди себя, осторожно тронулся, медленно поехал вдоль улицы.
– Да нормально всё будет, не переживай ты так. Не обидит Митрофан, – всколыхнулась тётя Зоя, глядя на меня.
– Вы откуда знаете?.. – пробормотала я.
Отпустить дочку одну с незнакомым мужиком… господи, я совсем с ума сошла?..
– Так Митрофан с Серёжей моим, – назвала имя сына, – с детства дружат. В школу вместе ходили, свадьбы рядышком играли, Антошка ровесник его старшенькой. Мы всё шутили, что так и породнимся.
– Может, породнитесь, – дежурно ответила я, не отводя взгляда от снегохода в конце улицы.
– Вряд ли, – засмеялась соседка. – Это ж мы, простодырые, кого дети привели, тех и приняли. Неважно, какая семья, какая национальность, веры какой… а они со своими договариваются, промеж себя браки устраивают.
– Они? – не поняла я.
– Старовер Митрофан… – сказала слово, которое не разобрала с первого раза. – Так их согласие называется. Вроде конфессии их. Только из своего согласия берут жён и мужей. Гулять гуляют, всё как у людей, а по закону – только со своими. Дочка моя вот с такими вот… – кивнула в сторону снегохода, который почти превратился в точку, – три года встречалась, а потом он фьють – и женился на единоверке. Говорили ей, убеждали, уговаривали, одно твердила: любовь, любовь. А что любовь? Любовь любовью, а своя рубашка к телу ближе.
– Мне жаль, – сказала я.
Правда, было жалко Марину – так звали дочку соседки. Я ведь тоже оказалась рубашкой, далёкой от тела.
Неугодной. Неподходящей. Лишней.
Сейчас не вспоминала, не жалела, на удивление быстро отлегло. Сказались резкие перемены в жизни, другие заботы, но острое чувство предательства, ненужности забыть невозможно.
Митрофан подъехал через несколько минут, снял довольно верещащую Ладу, я взяла дочку, поспешила домой.
У меня ещё снег и печка…
Печка и снег…
И ужин.
Глава 6
Всю ночь шёл снег, мела метель, насвистывал, завывал ветер.
Звуки были бы романтичными, если бы я сидела в комфортабельном домике базы отдыха, у камина, попивая глинтвейн, но я пыталась уснуть, время от времени вставала, подкладывала поленья в печь.
Дом остывал быстро, если проспать всю ночь, утром стоял холод. Спасали электрические обогреватели, но всё равно приходилось вставать, иначе Лада с утра будет стучать зубами, капризничать, отказываться переодеваться, выбираться из тёплой пижамы.
Если бы я могла, я бы сама ходила на работу в такой пижаме.
Соседка сказала, нужно вызвать мастера, такого быть не должно, но среди зимы рисковать не хотелось. Вдруг печь окончательно сломается, что тогда делать?
При ФАПе было жилое помещение для врача, тесное, зато тёплое, с электроплитой, небольшим санузлом, но жить на рабочем месте не хотелось. Хватало того, что сюда люди шли нескончаемым потоком, при ФАПе совсем покоя не будет.
Земский доктор – должность, как оказалось, круглосуточная.
Утром с трудом открыла глаза. Пошла в ванную комнату, отделённую от кухни влагостойкой плитой ДСП.
Внутри я приспособила самоклеющуюся имитацию кафельной плитки из пластика – получилось симпатично.
Бойлер поделился горячей водой, быстро приняла душ, трясясь от холода, выскочила наружу, подпрыгнула на ледяных полах.
Ух!
Влезла в спортивный костюм с начёсом, шерстяные носки, войлочные тапочки – открытие сезона, – пошла на улицу за дровами.
Дровяник находился рядом с входной дверью, в закутке. Немного поленьев я всегда оставляла в сенях, остальное носила оттуда. Сдёрнула защёлку, привычно толкнула дверь.
Сначала не поняла, показалось, что кто-то подпирает дверь снаружи. Стоит огромный, держит с силой, недвижимо.
Перевела взгляд на окно, обомлела. С той стороны белым-бело, в стёкла упирался налипший снег, никакого просвета не видно.
Схватила лопату, ткнула в крошеный, отвоёванный у двери проём – так и есть, сплошная стена снега.
Не удивлюсь, если мой «коттедж в центре» занесло по самую крышу…
Что делать? Как быть? Как поступают в таких случаях? Ждут, когда спасут? Откопают?
