Томас Уайсман - Царь Голливуда
— Никто бы не смог так долго смотреть на вашу физиономию, как я на нее смотрю…
— О, Вилли, зачем так? Что вы хотите, чтобы я сделал? Открыл вены? В чем моя вина? Скажите мне, где вы будете, когда уйдете отсюда, и я приведу ее вам, чего бы это мне не стоило. Послушайте, Вилли, у меня целый полк девушек, одна лучше другой, и они далеко не такие дурочки, как эта Джанет. Глядите, через двадцать минут я буду у себя, дайте мне немного времени, я сделаю несколько звонков. В течение часа я позвоню вам сюда. Да и часа не пройдет, будьте уверены. И если я не устрою вам что-нибудь симпатичное, можете смешать меня с грязью, я буду считать, что вполне заслужил это.
* * *На следующий день огромный букет роз был доставлен Джанет на дом. При букете находилась записка следующего содержания: "У меня достаточно мужества, чтобы признать свои ошибки", и подпись: "Вилли Сейерман". Позже, ближе к полудню, его секретарша позвонила со студии, не примет ли мисс Деррингер приглашение мистера Сейермана пообедать с ним, если, конечно, она свободна. Она сказала, что извиняется, но принять приглашение не может. Следующие четыре дня аккуратно продолжали поступать букеты от Сейермана, и каждый день звонила секретарша, повторяя его приглашение пообедать и спрашивая, свободна ли она сегодня, чтобы это приглашение принять. Во всех случаях Джанет отвечала одно, что она занята. На пятый день секретарша опять позвонила и сказала:
— Мисс Деррингер, прошу вас, не кладите трубку, с вами хочет поговорить мистер Сейерман.
Джанет ждала десять минут и, поскольку Сейерман все не подходил к телефону, положила трубку. Через две минуты раздался телефонный звонок. Она не сняла трубку. Телефонные вызовы продолжались с интервалами в четыре минуты, тогда она оделась и вышла из дома, проведя остаток дня в кинотеатре и просмотрев три фильма подряд.
В этот вечер к ней в квартиру заявился Льюис Шолт собственной персоной.
— Вы решили окончательно загубить все дело с Сейерманом? — довольно резко спросил он.
— Мне все равно.
— Послушайте, бэби, я просто не понимаю вас. Ну на что это похоже? Вы были просто бедным ребенком, танцующим за пять центов со всяким сбродом, и вас что — никогда не щупали? Вилли влиятельный малый, а вы противитесь ему. Разве вы не могли бы быть с ним хоть немного повежливей?
— Он мне не нравится.
— Конечно, вам, наверное, больше по душе те парни, с которыми вы танцевали в "Палм-рум"?
— Там были свои трудности, но они никогда не унижали меня, эти парни. И я никогда не ходила с ними после танцев. Потом, я ведь бросила эту работу.
— Разве кто-нибудь говорит вам: идите и спите с Сейерманом? Но осуждать его за то, что он тронул вашу коленку… Да он этим как бы сделал вам комплимент, как бы признал вашу красоту.
— Его поведение и манеры имеют совсем не комплиментарный смысл.
— Да нет, поверьте мне, таков уж он есть, детка. Ну а манеры, где же ему было усвоить их? У него нет никакого образования, а о воспитании и говорить нечего. Кто его воспитывал? Согласен, он примитивен. Но в мире есть гораздо худшие вещи. Послушайте, бэби, надо же смотреть на вещи трезво. Эти парни не берут девушку в картину, если она не привлекательна для них. Когда они делают движения в вашу сторону, это, по крайней мере, значит, что вы им интересны. Ведь на вас же обращают внимание, когда вы просто прогуливаетесь в парке? И потом, если вы изящны, нарядны, естественно же, что на вас обращают внимание. Здесь ведь не банковский бизнес, где от девушки ничего не требуется, кроме того, чтобы она хорошо считала и писала. Что, в конце концов, думает каждый режиссер и оператор? Эти парни думают: если мне так сильно нравится эта крошка, значит, скорее всего, она понравится и двум миллионам зрителей тоже. Такова специфика этой работы. Я не говорю вам, чтобы вы спали с ними, но вы их должны понимать. Если они смотрят на девушку и при этом не хотят с ней спать, вряд ли она когда-нибудь станет звездой, и вообще непонятно, какого черта она крутится вокруг киностудий. Здесь столько этих прехорошеньких цыпочек, и все они только и ждут, чтобы кто-нибудь из нужных и влиятельных людей захотел их, только и ждут от них хоть какого-то знака, чтобы пойти с ними. Что они, в конце концов, жизнью, что ли, жертвуют? За все в этой жизни надо платить. Вы что, не понимаете этого? Ну, скажите мне. Ведь это рынок. Вы что выставляете на продажу? Лицо? Мозги? Актерское умение? Тело? Что? То, что вы продаете, этот парень рассматривает при вас и говорит мне: "Мальчик! Это как раз то, что мне нужно". Конечно, выглядит цинично и грубо, но что поделать, такова природа кинобизнеса. Вы же продаете не готовое произведение искусства. Вы продаете полуфабрикат. А раз кто-то вроде Вилли кладет на вас глаз, это надо рассматривать как добрый знак. Вы должны приободрить его. Если же вы не желаете пройти через все это — ваше дело. Я же не предлагаю вам раздвигать ножки для всех тех парней, что крутятся здесь повсюду, это было бы слишком дешево. Но речь идет о человеке, который действительно способен сделать вашу карьеру. Вы ведь никогда ничего не добьетесь, прослыв жесткой и неуживчивой девушкой. Поиграйте с ним, — вы же не девственница, мне не надо объяснять, как это делается. Вилли заигрывает с вами, так к чему такой резкий отпор? Все время вы противостояли ему, и все мои труды шли насмарку. И он на мне отыгрывался, вы же видели. Разве я это заслужил? Я просто весь выпотрошен попытками хоть что-то для вас сделать, пытаясь дать вам возможность начать, а вы все разрушаете. Кто вы сейчас? Ну, кто вы, кто? Вот когда вы сделаете себе имя, тогда можете позволить себе раздавать пощечины направо и налево, тогда вы можете давать отпор всякому, кто на вас не так посмотрит. Но сейчас вы со всяким, от кого зависит ваш будущий успех, должны быть веселой и игривой. Послушайте, детка, вы думаете, я стал бы тратить на вас свое время и сидеть тут, уговаривая вас, если бы я не поверил в вашу звезду? Я верю в нее, вашу звезду. Верю в ваши потенциальные возможности. Я уж даже не говорю о тех зернышках, которыми кормят таких цыпочек, как вы. Вы знаете сколько получает Мей Муррей? Семь тысяч баксов в неделю. Вот когда вы будете получать столько, когда вы станете истинной леди, тогда вы сможете позволить себе плюнуть им всем в глаза, потому что тогда не вы будете нуждаться в них, они будут нуждаться в вас. А пока делайте игру и терпите, утешаясь мыслью, что ваши ставки высоки. В один прекрасный день они прибегут к вам с пальмовой ветвью в зубах и будут всячески стараться заполучить вашу подпись в контракт. Они будут писать кипятком, восторгаясь такой актрисой, как вы. Вот тогда вы и плюнете им в глаза. Тому же Сейерману. Но теперь — бросьте это, будьте с ним поласковей. Не ради меня, так хоть ради самой себя. Ну как, убедил я вас?