Две секунды после - Ксения Ладунка
Сил удивляться нет. Я умываюсь, понадеявшись, что это пройдет, и возвращаюсь в кровать. Обняв Тома и закинув на него ногу, погружаюсь в сон. Я так устала.
* * *
Конечно же, ничего не проходит, а становится только хуже. Мое лицо буквально кричит о том, что меня душили, и повстречайся мне какой-нибудь коп, он бы точно захотел расспросить, что случилось.
Из-за этого на следующий день я не еду на саундчек и не посещаю концерт. Приходится сказать Мэнди, что я приболела, потому что она решила, что я до сих пор страдаю из-за Тома и не хочу никуда выходить. Но по факту я провожу время с удовольствием: наслаждаюсь одиночеством, лежу в ванной и смотрю сериалы. Все идет хорошо ровно до того момента, как на экране телефона я вновь вижу вызов от отца.
Сжав зубы, решаю не отвечать, но он звонит вновь. Приходится взять трубку, потому что он не успокоится, я ведь знаю своего отца. Не здороваясь, папа говорит:
— Что произошло между Томом и Стивом Томпсоном?
Я хмурюсь.
— Пап, я повторяю, не знаю, кто это.
— Что Том ему сделал? — давит он. — Он избил его?
— Черт возьми, не знаю! — я хожу по комнате и размахиваю руками. — Я понятия не имею, может, избил, а может, нет! Я не знаю, кого Том избивал, а кого… — и вдруг резко останавливаюсь.
Руки холодеют. Нет, одного человека, которого Том избил, я знаю.
— Белинда, лучше бы тебе вспомнить, кто это, и рассказать мне все, что ты знаешь, пока мы все не оказались за решеткой!
Сердце начинает тяжело и болезненно биться. Я сажусь на кровать, почувствовав недостаток кислорода.
— Откуда ты узнал про это?
— Некий человек по имени Стивен Томпсон был задержан пару недель назад за продажу наркотиков. После суда, где его вина была доказана, он заявил, что хочет дать показания против людей, полгода назад причинивших тяжкий вред его здоровью. И этими людьми оказались, кто бы мог подумать, вы с Томом! Мать вашу, Белинда, что это за чертовщина?! — рявкает он так сильно, что меня оглушает. — Объясняй сейчас же!
Губы дрожат, и я прикрываю рот рукой, сдерживая всхлип. В панике бегаю взглядом по помещению, пытаясь зацепиться за что-нибудь и успокоиться, но не получается. В глазах собираются слезы.
— Белинда! — кричит отец, и я вздрагиваю.
— Да, да, — сквозь всхлипы говорю. — Это… это… это…
От боли в сердце начинаю задыхаться и плакать. В груди, словно черная дыра, насильно затягивающая в себя. Я сжимаю покрывало, на котором сижу, и реву отцу в трубку.
— Белинда, дочка, — почти нежно говорит папа, услышав это. — Успокойся, все в порядке. Я все контролирую, не надо паниковать. Мне просто нужно знать, что случилось. Все хорошо.
Сморгнув слезы, я пару минут молчу, а потом, задыхаясь, говорю:
— Это… Я знаю этого парня под именем Скифф. Он был… моим наркодилером. Он пытался… Он пытался… меня изнасиловать. Я разбила стакан о его голову. Пришел Том и… и…
— Что он пытался? — растерянно переспрашивает папа.
Я не могу повторить и молчу. Отец просит продолжать.
— Том привел его в чувство, а потом начал бить. Потому что он понял… — я втягиваю воздух в себя, вспоминая тот ужасный момент, который мой мозг так удачно забыл. — Том понял, что случилось, и пришел в ярость. Он колотил его головой об унитаз и выбил зубы.
Отец молчит, мне больше нечего сказать.
— Что было потом? — потрясенно спрашивает он.
— Я не знаю… Том увез его куда-то.
— Господи… — вздыхает отец, и я представляю, как он сжимает переносицу пальцами.
— Пап, что все это значит? Нас посадят?
— Нет, нет, дочка, все хорошо. Вас не посадят. Я попытаюсь все исправить, а вы должны закончить тур. Слышишь?
— Да, да…
— Не говори ничего Тому. Ему нужно играть концерты, и если он узнает…
Я морщусь, словно от боли. У меня нет сомнений, что Том отыграет концерты в любом состоянии, но он сорвется. Узнав об обвинениях Скиффа, он сразу уйдет в запой.
— Я поняла, пап, ничего не скажу, — киваю так, будто он может это видеть. — Только сообщай мне все новости. Все, пап!
— Хорошо, — вздыхает он. — Я позвоню.
Звонок сбрасывается, и я сижу в номере в гробовой тишине несколько невыносимых минут, а потом начинаю хныкать от беспомощности.
Нет, не может быть. Только не это. Почему сейчас? Почему с нами? За что?
Глава 30
За окном автобуса проносятся засеянные цветущие поля, ветряные и солнечные электростанции, редкие заправки в соседстве с «Макдоналдсами». Мы выезжаем из Франции в направлении севера. Следующие наши остановки будут в Бельгии и Нидерландах. Потом — Германия, Дания, Норвегия. Когда мы объедем Скандинавию, то полетим в Великобританию, где «Нитл Граспер» дадут самый крупный концерт в этом туре — больше, чем на сто тысяч человек. Это будет легендарно — квинтэссенция их карьеры как музыкантов.
Засмотревшись в окно и утонув в своих мыслях, я вздрагиваю, когда кто-то садится рядом. Повернувшись, вижу Тома. Он кладет руку мне на бедро и говорит:
— Бельчонок, с тобой все в порядке? Ты словно о чем-то переживаешь.
Мне с трудом удается посмотреть ему в лицо и улыбнуться.
— Все хорошо. Просто устала.
Он мягко обнимает меня и гладит по волосам.
— Поспишь?
Я отрицательно мотаю головой.
— Не хочу спать.
Том пытается хоть как-то меня поддержать. Черт возьми, если бы он только знал причину моих переживаний.
— Что ты хочешь на день рождения? — вдруг спрашивает он, заставляя меня замереть.
У меня скоро день рождения. Я совсем забыла об этом.
— Если честно, ничего. — Я поднимаю на Тома взгляд. — У меня все есть.
Он усмехается.
— Брось, всем всегда что-то надо.
Я задумываюсь.
— Помнишь гитару, которую ты мне отправлял?
— Ну… да.
— Можешь подарить такую же.
Положив голову на его колени, я вытягиваю ноги вдоль узкого дивана. Том заинтересованно смотрит на меня.
— А что случилось со старой?
Пожав одним плечом, как бы невзначай бросаю:
— Я пожертвовала ее в детский приют.
— Что? — улыбается Том, нервно облизывая губы.
— Я была очень злая, — объясняю я.
Том, погладив меня по голове, говорит:
— Она была очень редкая.
— А я была очень злая, — повторяю я.
— Не знаю, смогу ли я достать такую же.
— Ладно, неважно, какая будет гитара. Я просто хочу попробовать
