Зеленое солнце - Марина Светлая
Проскользнув по спящему дому в свою комнату, как ей казалось, незамеченной, Милана первым делом сбегала в душ, тщательно вымылась и, блаженно обтираясь полотенцем, параллельно умудрялась читать, что там за ночь накатал ей Олекса, потерявший ее из виду. Ему она быстренько отписалась, что никуда она не пропадала и все у нее хорошо. А потом, не высушив волос и даже не сняв банного халата, прикорнула на кровати да так и заснула до самого завтрака, когда солнце во всю светило в ее окно, уже полноценно прогревая землю.
Последней мыслью ее было, как Назар выдерживает в таком безумном ритме без продыху. А первой по пробуждении — что она успела соскучиться, хотя с их расставания прошло всего несколько часов.
Видеть Стаха не хотелось, а вот есть хотелось. Невысушенные как положено волосы теперь чуть вились, но лицо было свежим и вполне довольным жизнью — она даже готова была слушать болтовню хозяина, как бы тот ее ни достал своими разглагольствованиями. Вот только Шамрай-старший почему-то сначала отсутствовал, потом явился, когда она уже доедала, был крайне немногословен и всем своим видом излучал едва сдерживаемое раздражение, высказанное лишь единожды:
«Впредь постарайся ночевать в доме, Милана. Что мне отцу твоему потом говорить?»
«Что я не одна, я под присмотром», — с самым невинным видом улыбнулась ему Милана и упорхнула, пожелав приятного аппетита, хотя в действительности от его гнева — хотелось ноги унести поскорее. Бог знает, как они под этим бешеным взглядом не подкосились. Они с Назаром, конечно, слишком разные, но иногда у обоих темперамент зашкаливал… и эта жесткость, которая подчас пугала ее — нет, не у Назара, а у Стаха. Назар пусть и не ангел, но что делать с его скверным нравом она, кажется, уже поняла.
После завтрака Милана отправилась искать Марью, чтобы претворить свой план в жизнь. С экономкой у нее сложились довольно теплые отношения. Эта тихая и почти незаметная для хозяев женщина была по-настоящему добра к ней, предупредительна, всегда заранее сообщала о том, в каком настроении Шамрай, запомнила Миланкины предпочтения в еде и всегда готовила что-нибудь такое, чтобы ее порадовать. А еще замечала цветы в ее вазе и регулярно меняла там воду. Потому в успехе собственного начинания Милана практически не сомневалась.
Она уговорила Марью командировать в дом Назара садовника, чтобы помог прибраться на участке — хотя бы на дорожках траву выполоть, проредить деревья, чтобы на голову не ложились, и еще горничную — чтобы та помогла убрать внутри. Марья же, смекнув, в чем дело и по этому поводу обрадовавшись, пообещала прислать людей после обеда, и вдохновленная Милана отправилась за покупками — старенький, но, вроде бы, рабочий холодильник она успела приметить, а значит, можно даже чем-нибудь запастись, чтобы не нужно было никуда выбираться в те немногие часы, что у них были с Назаром. Уже после полудня она была на месте вместе с пакетами из едва ли не единственного на весь город терпимого супермаркета. Ну, если это их сельпо можно так обозвать.
Там, на участке, войдя в ворота, Милана наконец оглянулась вокруг себя. Не наскоро. Не спеша, потому что теперь точно никуда не нужно бежать, а спокойно и с воодушевлением.
Домик и правда был неказистый, и при свете дня она понимала, что ему никак не меньше сотни лет или около того. Явно что-то совсем старорежимное, до первой мировой построенное. И если думать в подобном ключе, то могло быть куда как хуже. А здесь… необычно. И интересно!
За сенями справа — нежилое помещение, камора. Небольшое, с множеством полок по углам, бочками и какими-то безымянными для нее предметами оттуда же, из музея. В ее представлении — из музея. В каморке Милана надолго не задержалась. Сунулась в комнату, здесь единственную, зато очень просторную — и кухня, и спальня одновременно.
Пол деревянный, скромный, темно-коричневый, прикрытый плетеными ковриками, такими же, как она вчера ночью приметила в сенях.
Стены — выкрашены светло-голубой краской, а по ним — роспись в виде цветочного узора, выполненная, конечно, вручную, настоящая, богатая, пестрая… когда-то, наверное, была пестрая, а сейчас вылиняла от времени и солнца, попадавшего в небольшие окна. Но красоты своей не растеряла. И Милана разглядывала эти стены как произведение искусства, потому что вживую такого никогда не видела. Только одна из них, та, что за кроватью с металлическими резными спинками под тюлем и гобеленовым покрывалом, — закрыта ковром, но это не иначе как с практической целью.
Не менее примечателен был и потолок — он походил на небо, чуть более светлого оттенка, чем стены, а цветочный орнамент на нем постепенно переходил в замысловатые сине-бело-желтые загогулины, изображавшие облака. По центру, в том месте, откуда торчал крюк со светильником, огромное фигурное желтое солнце, по которому тоже — цветочная россыпь.
Милана некоторое время с раскрытым ртом разглядывала этот диковинный потолок, по которому увлеченно скользили солнечные зайчики. А потом продолжила свои исследования, наткнувшись здесь же на печку. Такую… настоящую сельскую печку. Грубка — подсказала ей память. С топкой и дымоходом. Отделанная старым-старым кафелем, точно так же покрашенным в голубой, а по нему — птицы, листки деревьев и лесные звери. Вездесущий лес проник даже сюда.
Чуть дальше от печи — допотопный холодильник и шкаф с посудой.
Кроме того, из мебели был обеденный стол, занимавший немалую площадь, платяной шкаф и, что поразило Милану сильнее всего, — настоящий ткацкий станок, стоявший под окном. Не очень большой, но явно используемый регулярно в прошлом. В нем даже сейчас торчали разноцветные нити. Баба Мотря, значит, была рукодельницей.
Милана провела пальцем по подоконнику, возле которого оказалась, слой пыли там был совсем небольшой, а это значило, что Назар и правда здесь убирался. Но тем не менее, недолго думая, она все-таки переместилась к шкафу с посудой и вынула оттуда несколько тарелок и чашек, которые могли им понадобиться на первое время. Нашла таз с водой, приготовленный здесь, видимо, для хознужд, и принялась за ополаскивание, хотя в жизни ничем подобным не занималась дома.
Вскоре подтянулись и люди, присланные Марьей, после этого дело заспорилось и с уборкой, и с огородом. Еще и воды
