Нежность по принуждению - Джулс Пленти
— За то, что я опоздала вчера домой, — Арина все же не удерживается и тянется к моим губам.
— Верно, — вздыхаю я, пока не позволяя ей этой вольности. — Может, все же расскажешь, почему опоздала?
— Не могу, мой Господин, — она сексапильно облизывает пухлые губы. — Это сюрприз. На нашу годовщину.
— Она почти настала, — улыбаюсь я и запускаю руку под расклешенный подол ее платья.
— Умоляю, мой Господин, — хнычет она, балансируя на плато.
Не хочу, чтобы оргазм вызвала игрушка внутри нее — сейчас мне нужно почувствовать его на кончиках своих пальцев. Буквально.
— Ты прощена, — шепчу я и запускаю в нее, горячую и обильно текущую, пальцы. Арина широко разводит ноги и инстинктивно упирается пятками в шелестящие подлокотники, сплетенные из виноградных лоз.
Медленно вытаскиваю из нее ярко-розовую игрушку, покрытую белесыми разводами, и кладу ее на столик, рядом с большой корзиной со свежими персиками. Долгий довольный стон заставляет член закаменеть — теперь и мне придется немного помучиться.
Я смачиваю кончик пальца в смазке, которая растекается по внутренней стороне бедер, и тру им набухший, ставший твердым клитор.
Она стонет и пытается сдвинуть ножки, но, обхватив ее шею пальцами и покрывая веснушчатые скулы поцелуями, я шепчу:
— Не смей сдвигать ножки, непослушная девчонка.
Стонет в ответ и крепче упирается пятками в подлокотники.
Я, не переставая тереть маленький бугорок, в котором сосредоточено сейчас все ее удовольствие, медленно ввожу внутрь моей девочки два пальца. Она почти вскрикивает, когда в тесном пространстве оказываются все три фаланги. Я прижимаю Арину к себе. Моя грудная клетка гудит от бешеного сердцебиения, которое отдается в ее лопатках. Я нежно двигаю внутри нее пальцами, развожу их, поглаживаю рыхлые стеночки, и ни на секунду не перестаю массировать все твердеющий бугорок.
Арина стонет, выгибается, бормочет что-то бессвязное, взвинчивая мое возбуждение до предела. Я теряю голову от ее рваных движений и горячих, душных стонов, которые опаляют шею, но на задворках сознания бьется одна смутная мысль: в моей юной жене что-то изменилось.
Расстёгиваю платье на груди, запускаю в вырез руку и сжимаю грудь. Она тяжело ложится в ладонь — набухла и стала аппетитнее. Мну в пальцах горошину соска и закусываю мочку ее уха. Арина кончает громко, со слезами, струящимися по щекам и отчаянным криком:
— Я тебя люблю!
— И я тебя моя, малышка, — вторю ее чувствам, которые все сильнее. Они словно напоенные солнцем виноградные лозы.
Я обхватываю ее талию руками и рывком разворачиваю лицом к себе. Ее кожа кажется полупрозрачной, а щеки заливает персиковый румянец. За год отвратный розовый отрос, и я вновь с удовольствием накручиваю на палец медного цвета прядь.
Торопливо расстёгиваю ширинку и высвобождаю ноющий, распирающий член. Приподнимаю мою малышку и вожу головкой по нежной, влажной промежности. Как и в первый раз хочу ее до дрожи и помутнения рассудка — вталкиваю в тугое отверстие головку, пристально смотря в темнеющие серые глаза. С тихим стоном Рыжик медленно опускается на член, вбирая его в себя с заводящим хлюпаньем.
Извивается и ласкает меня интимными мышцами, а я двигаю бедрами в такт, стараясь проникнуть в нее максимально глубоко.
Арина до боли сжимает мои бедра костистыми коленками и вцепляется пальчиками мне в шею. Ее ротик судорожно приоткрыт, а взгляд устремлен в пустоту. Еще пара глубоких толчков, и Арина, вскрикнув, кончает. Сокращение ее мышц дарит мне долгожданную горячую и мощную разрядку.
Мы сидим крепко сплетенные и стараемся унять сбитое дыхание. Я полной грудью вдыхаю аромат ванильной сахарной пудры, убираю с влажного лица прилипшие яркие волоски, касаюсь губами веснушек, рассыпанных по пылающим щекам.
Мы, опьяненные друг другом, наблюдаем, как ярко-оранжевое солнце тонет в темных виноградных лозах. Мы уже больше года здесь, а кажется, что прошел всего день.
Я прикрываю глаза, и под веками одна за одной всплывают сцены нашей простой, счастливой жизни, где мы наслаждаемся друг другом. Бесконечно наслаждаемся.
Вот я целую ее сонную и теплую в плечо. Потом Арина бреет меня, пачкая пеной и себя тоже. А вечером в нашей комнате я провожу по плоскому животу и соскам кусочком льда, а она только жалобно поскуливает, привязанная к кровати, лежа с широко разведенными ногами. Арина прилипает взглядом к тающему кубику, который касается клитора и нежных губок…
— Давай уже сейчас обменяемся подарками на годовщину? — зарываюсь носом в ямку под сводом ее черепа. — К чему эти условности? Не будем ждать завтра.
Она согласно кивает, прижавшись ко мне и свернувшись уютным комочком в моих руках.
Завожу руку за спину и вытаскиваю небольшой ключ и конверт. Протягиваю ей пока только первое.
— Что это? — спрашивает Арина, вертя ключ в пальцах.
— Я долго думал, что подарить, и решил, что тебе нужен кусочек чего-то своего, — улыбаюсь я, тянусь к бутылке с вином и наливаю немного по стенке бокала. — Это ключ от твоего бутика в Парме. Он называется «La tenerezza».
— Нежность, — переводит она, за этот год поднаторевшая в итальянском.
— Именно, — провожу языком от скулы и до мочки уха. — Ты рада?
— Очень, — по-детски взвизгивает Ариша и чмокает меня в губы. — Спасибо. Спасибо вам, мой Господин.
— Это не все, — вкладываю в ее пальцы конверт.
— Что это? — не понимает Арина, глядя на меня из-под насупленных бровок. — Тут ваше имя.
— Открой, я разрешаю, — целую ее в макушку.
Арина вытаскивает из уже вскрытого конверта медицинский бланк. Пробегается взглядом по бумажке, а потом с радостной улыбкой зачитывает:
— Вероятность отцовства — ноль процентов. Это правда? Правда, что ребенок Крис не ваш?
— Правда, — улыбаюсь ей в губы. — Теперь у них с Виталиком полноценная семья, потому что я не имею к их дочке никакого отношения.
— Господи, как же я счастлива,
