Разрушенные - Кристи Бромберг
Три часа ощущения собственной беспомощности, не имея возможности утешить своих мальчиков, желая сказать им, что я в порядке. Психотерапевт решил, что будет лучше, если они не увидят меня с подбитым глазом и опухшей щекой, потому что это может разворошить их собственное прошлое. Как бы ни было больно не видеть их — показать им, что я в порядке — я поцеловала Зандера и держала его так долго, как могла, снова и снова повторяя ему свою похвалу, что на этот раз он не спрятался за диваном. На этот раз он помог кого-то спасти. Знаю, я не его мама, но это было важно для облегчения чувства вины и успокоения ощущения беспомощности его травмированной души.
Мы вливаемся в транспортный поток автострады, и, кроме голоса Роба Томаса, иронично поющего сквозь динамики, машина погружена в молчание. Колтон не говорит ни слова, несмотря на то, что его руки так крепко сжимают руль, что костяшки пальцев побелели. Чувствую его гнев, чувствую, как он исходит от него волнами, и единственная причина, по которой, как я думаю, он сходит с ума — то, что я подвергла себя опасности.
Откидываюсь обратно на подголовник сидения и, закрываю глаза, но тут же их распахиваю, потому что все, что я вижу — его глаза, чувствую, как холодная сталь прижимается к моей щеке, слышу Зандера, снова и снова повторяющего свое заклинание.
Мне хочется ослабить напряжение между мной и Колтоном, потому что сейчас он мне очень нужен. Мне не нужно, чтобы он закрывался во вселенной Я-Злой-Как-Черт-Колтон. Мне нужно, чтобы его руки обвились вокруг меня, ощутить тепло его дыхания на своей шее, безопасность, которую я всегда чувствую, находясь рядом с ним.
— Он сделал то, что ты ему говорил. — Мой голос такой слабый, что я не уверена, что он слышит, как я говорю ему то, чего не рассказала полицейским. Единственное, что, как я чувствовала, нарушило бы часть доверия, оказанного мне Колтоном. Через несколько минут я слышу, как он вздыхает и смотрит на меня. Поэтому продолжаю. — Когда я вышла во двор, Зандер свернулся клубочком, и все, что я слышал все время, пока мы были там — как он звал ваших супергероев.
Вскрикиваю, когда Колтон резко сворачивает, пересекая две полосы, нам вслед раздаются автомобильные гудки, и останавливается на обочине автострады. У меня даже нет шанса перевести дыхание или отстегнуть ремень безопасности, прежде чем он выходит из машины и направляется по обочине к моей стороне. Мой взгляд перебегает туда-сюда, пытаюсь понять, что, черт возьми, происходит. Что-то не так с машиной? Наблюдаю за ним, он проходит мимо моей двери, подходит к багажнику Ровера и возвращается назад. Проходит спиной ко мне около десяти футов, и я слышу, как он выкрикивает что-то во весь голос в такой дикой ярости, которую я никогда раньше от него не слышала.
Если я и думала выйти из машины, то точно знаю, что сейчас это не лучший вариант. Вижу в его плечах напряжение, когда они поднимаются и опускаются в такт его тяжелому дыханию. Его ладони сжаты в кулаки, будто он готов сражаться, один против всего мира.
Смотрю на него, и не могу отвести глаз, пытаюсь понять, что происходит у него в голове. Через некоторое время он поворачивается, подходит к моей двери и открывает ее. Я инстинктивно разворачиваюсь к нему, замечая его стиснутые зубы, напряжение в шее, а затем заглядываю ему в глаза. Мы смотрим друг на друга, и я пытаюсь понять, что говорят его глаза, но он в таком противоречивом состоянии, что я, вероятно, могу ошибиться. Вижу, как пульсирует мышца на его челюсти, когда его рука тянется к моей щеке, а затем отступает. Вопросительно склоняю голову, моя нижняя губа дрожит, потому что сегодня я стольким переполнена. Замечаю, как он бросает взгляд на мои губы, видя мою уязвимость, и в одно мгновение я оказываюсь прижатой к его груди, одна рука охватывает меня за спину, другая держит за затылок, я оказываюсь в объятиях, переполненных абсолютным отчаянием.
Мои слезы падают ему на футболку, когда мы цепляемся друг за друга.
— Я никогда за всю свою жизнь не чувствовал себя таким беспомощным, — говорит он полным эмоциями голосом, сжимая меня сильнее. — Я так зол сейчас, и не знаю, как с этим справиться. — Слышу яростное рычание, бурлящее прямо на поверхности.
— Теперь все кончено, Колтон. Мы в порядке…
— Он прикасался к тебе своими проклятыми руками! — кричит он, отстраняясь от меня, и проходит несколько метров, прежде чем развернуться и вцепиться руками в волосы. Он смотрит на меня, его глаза умоляют о прощении, которое он не должен просить, потому что не сделал ничего плохого. — Он поднял на тебя руку, а меня там не было! Я не защитил тебя, а это моя гребаная работа, Райли! Защищать тебя! Заботиться о тебе! А я не смог этого сделать! Не смог, черт возьми! — он смотрит на гравий на обочине дороги, и боль в его голосе убивает меня, разрывая в клочья, потому что он ничего не мог сделать, но я знаю, что говорить ему это бесполезно.
Когда он снова поднимает на меня взгляд, я вижу, как в его глазах блестят слезы.
— Я подрался с полицейским у заграждения. Они посадили меня на заднее сиденье машины, чтобы успокоить, потому что я собирался войти в дом с ними или без них. Я слышал тебя по телефону, Райли, слышал твой голос, и он все прокручивался у меня в голове, а я не мог к тебе пробраться. — Он качает головой, и по его щеке скользит единственная душераздирающая слеза. — Не мог к тебе пробраться. — Его голос срывается, и я выхожу из машины, а он просто поднимает руку, давая знак, чтобы я остановилась и дала ему закончить.
— Пистолет выстрелил, — говорит он, и я вижу, как он борется, чтобы сдержать охватившие его эмоции, — и я подумал… я подумал, что это ты. И эти несколько мгновений ожидания, а затем видя, как Зандер с криками выбегает из дома, я ожидал увидеть тебя, а ты не появлялась… черт возьми, Рай, я сорвался. Сорвался по полной. — Он делает шаг ближе ко мне, смахивая слезу тыльной стороной ладони. Заставляю себя проглотить эмоции, комком вставшие в горле.
— Я убедился, что
