Лариса Кондрашова - Замуж - не напасть
— Я разберусь, — бормочет он, — может, наши пути с ОБЭПом переплелись…
— Ладно, пишите — Лопухина Евгения Андреевна, родилась 25 декабря…
— Минуточку, — останавливает её капитан, — все ваши данные у меня есть, в первый раз к вам приходил практикант, младший лейтенант.
— Чего уж там, пусть практикуется, — снисходит Евгения.
— Давайте начнем с того, как вам удалось подслушать разговор между покойным Суржиковым Петром Васильевичем и неким Рубеном, а также другим неизвестным, предположительно Петром.
В глазах у Нади появляется изумление, и она закусывает губу, чтобы не вырвалось крепкое слово: наверняка и она считала, что у Евгении нет от неё секретов!
— Жаль, что мы сидим у меня в кабинете, а то бы я продемонстрировала наглядно, как сложно управляться с таким монстром!
— С кем?
— Ну, компьютер этот, что стоит в кабинете президента. Черт ногу сломит, разбираясь во всяких там кнопочках и рычажках! А мне как раз нужно было с заместителем переговорить — шефа в фирме не было. Ткнула я в кнопку, под которой бумажка была "П.В." Видимо, думаю, Петр Васильевич. И точно! Только оказалось, я слышу все, что у него в кабинете говорится, а он меня не слышит. Надо ещё что-то было нажать, но я никак не могла найти, что? А потом там такое началось! Я даже испугалась. Решила вообще выключить — не получается. Тыкала, тыкала, наконец весь компьютер отключила. Иван Иванович потом долго ругался, что техника в руках дикаря — кусок металла. Но ведь я училась совсем на другой модификации.
Похоже, капитан — человек терпеливый. И она бы ещё долго рассказывала про свое волнение, про Ивана Ивановича, но, скосив глаз на Надю, понимает, что заболталась и просто пересказывает дословно, что она услышала.
Следователь некоторое время раздумывает над её рассказом, а потом спрашивает:
— А вам случайно не приходилось знакомиться с человеком по имени Рубен? И если приходилось, то когда?
— Как раз вчера. Думаю, это и был тот самый Рубен. Он сказал, его фамилия Гаспарян.
— Интересно. А о чем он с вами говорил, если не секрет?
— Он говорил насчет стройматериалов. И спрашивал Валентина Дмитриевича.
А про себя Евгения вдруг думает: "Выходит, через нашу фирму они стройматериалы сбывали. То ли ворованные, то ли рекетированные. Капитана это вряд ли интересует, он убийство раскручивает!"
— А почему он пришел именно к вам? — продолжает допытываться Еременко.
— Ошибся. Решил, раз я сижу в кабинете шефа — а я там иногда работаю с архивом — значит, решаю большие дела… Может, конечно, он просто так со мной заговорил, и стройматериалы лишь повод?
— Все может быть, — говорит Еременко, давая ей на подпись протокол.
— Я так подробно отвечала на все ваши вопросы, — подписывая, говорит Евгения, — что теперь могу позволить себе кое о чем вас спросить.
— Спрашивайте, — великодушно разрешает следователь.
— А может быть, что не только ваши пути с ОБЭПом переплелись, а и сплелись в один мотив преступления?
— Такое у нас бывает!
Вот и все сведения, которыми капитан Еременко удовлетворил её любопытство.
— А про Валентина он у тебя не спросил, — замечает Надя после ухода капитана.
— Наверное, собирается спросить об этом в следующий раз.
Надя ещё некоторое время сидит в её кабинете, видимо, дожидаясь подробностей, но Евгения изображает дурочку — в последнее время она научилась делать это довольно искусно — и смотрит на подругу "наивными карими глазками", как сказал когда-то Аристов.
Собственно, она же не отказывает напрямую Наде в откровенности: если что-то интересует, спрашивай. Но подруга привыкла совсем к другим отношениям: Евгения должна бы рассказывать обо всем сама, не дожидаясь вопросов, но та ей на помощь не спешит.
Промаявшись без толку минут пятнадцать, Надя уходит, бросив на Евгению укоризненный взгляд.
Поздно, милочка! Как аукнется, так и откликнется! Какие там ещё поговорки на эту тему?!
Впрочем, удалое настроение Евгению быстро покидает, Своим поведением она отталкивает каждого, кто теперь пытается слишком близко подобраться к её душе.
Похоронив Машу, она твердо решила для себя раз и навсегда: никогда больше не пытаться вмешиваться в чью-то судьбу. Слишком велика ответственность и непредсказуемы последствия.
Так она объяснила и Аристову.
Впрочем, если быть до конца честной, ничего объяснять она не стала. Просто сказала:
— Я рада, что ты у меня был.
— То есть, как это был? — не сразу понял он. — Я и сейчас есть!
— Сейчас тебя уже нету. В моей жизни. Так надо.
Ведь получалось, что в судьбу Аристова она тоже вмешивается. Неизвестно, чем кончатся их разборки с Ниной, не маячь она на горизонте. А если все образуется? Имеет ли она право толкать Толяна на какие-то там шаги? Разрушить ещё одну жизнь? Нет уж, дудки!
Наверное, то, как она сказала, и как смотрела на него, прощаясь, больше комментариев не требовало. Он все же до боли сжал её руки в своих. Все ещё пытался достучаться.
— Жека, ты ошибаешься! Не надо этого делать! Мы оба будем об этом жалеть!
Но она уже приняла решение. И раз этого не смогли сделать одновременно оба, ей пришлось постараться за двоих.
— Мое жизненное кредо, — сжав губы, сказал он, — не верь, не бойся, не проси! Я забыл его с тобой. Я просил, но ты сама все разрушила.
Когда Аристов ушел, она переоделась, зашла в магазин, купила бутылку вина и отправилась к Виктору.
— Дожил, бабы уже со своей выпивкой приходят! — попытался нагрубить ей он, но когда узнал причину, упал в кресло и долго не мог прийти в себя.
Евгения сама накрыла на стол — маленький журнальный столик и предложила:
— Помянем Машу?
— В голове не укладывается, что её нет, — признался Виктор.
— У меня тоже, — вздохнула она, — вроде, и на похоронах была, и гроб видела, а все кажется, что вместо неё похоронили кого-то другого. Ты бы поверил, что она покончила с собой?
— Никогда.
— Тем не менее, это — официальная версия.
— Но ты сказала: Машу убили! Я даже не успел спросить, кто? Неужели, её мент?
— По крайней мере, он позвонил мне ночью и признался в этом. Мой… один мой знакомый говорит, что он мог сказать это в шоке.
— А тебе так не показалось?
— Мне показалось, что он пьян и зол. Ни одной нотки раскаяния или потери в его голосе я не услышала. Неужели муж, увидевший труп застрелившейся жены, первым делом станет звонить её подруге с угрозами и похвальбой, как он славно это проделал! Сергея можно подозревать в чем угодно, только не в слабой психике.
Она помолчала и выдала свое коронное:
