Наталия Терентьева - Знак неравенства
Глава 19
Алена прикрыла дверь на кухню и набрала номер «скорой».
— Простите, я вчера вызывала «скорую» в парке…
— Фамилия! — нетерпеливо спросила диспетчер.
— Моя? Или…
— Кому вызывали! Алена вздохнула:
— Турчанец Денис Игоревич.
— А что вы хотите?
— Узнать, куда его увезли. Я видела, как машина…
— Минуту!
На кухню вошел Данила и посмотрел на мать:
— Мам, ты кому звонишь?
— Хочу узнать, как чувствует себя один… знакомый.
— Который вчера в парке с нами разговаривал?
— Почему ты так решил? — Она взглянула на сына. — Ну да… Сейчас, подожди…
В трубке уже кричала диспетчер:
— Вы слушаете?
— Да-да!
— В Склифосовского отвезли! — Диспетчер тут же отключилась.
Алена задумчиво держала трубку, прислонившись спиной к подоконнику, а Данила уселся за стол напротив нее, подперся руками и спросил:
— Мам, а почему ты не хочешь говорить о нем? Он кто?
— Дед Пихто. — Алена взяла из шкафа огромный справочник и начала листать его.
Данила, глядя на нее, тоже молча открыл прозрачную папку, с которой пришел на кухню, и стал складывать большие логические квадраты из разноцветных треугольников. Через несколько секунд он снова спросил:
— Это ты нарочно говоришь, да, мам?
— Именно. Так… — Она нашла нужный номер и сразу набрала его. — Это просто человек.
— А ты сейчас сказала — знакомый… Мам, а почему ты ему сказала, что тебя зовут по-другому?
— Потому.
— Тебя ведь только тетя Наташа зовет Лека. А все остальные Алена. Значит, он знает тебя. Ты вчера мне обещала, что сегодня все объяснишь.
— Обещала — значит, объясню.
— Вот — я сижу, слушаю.
— А я стою и номер набираю! И там все время занято.
— А ты набирай и объясняй одновременно.
— А ты учись букву «р» произносить! Чем любопытничать!..
— Одновррременно! — изо всех своих сил произнес мальчик. — Теперь объяснишь?
— Фу-у… Даня… Ну, подожди, сейчас я узнаю, как он себя чувствует, и потом объясню.
— А почему ты волнуешься?
— Я?.. Ну, ты смотри какой — глаз-алмаз!
Они взглянули друг на друга и засмеялись.
Алена наконец услышала длинные гудки в трубке. Лишь бы сейчас ответили… Наконец послышалось:
— Говорите!
Алена услышала в трубке другие голоса и шум приемного покоя. Она сделала знак Даниле, чтобы он не мешал ей.
— Здравствуйте, я хочу узнать, как себя чувствует Турчанец Денис Игоревич, он вчера поступил к вам…
— Отделение какое? — перебила ее регистраторша. — Женщина, я вам уже объяснила, что нельзя!
— Что — нельзя? — растерянно переспросила Алена.
— Да не вам я говорю! У вас отделение какое?
— Не знаю…
— Не знаете, а что ж тогда звоните!
— Не вешайте, пожалуйста, трубку, — заторопилась Алена. — Ему плохо было с сердцем, его забрали на «скорой» из парка…
— Фамилия! — перебила ее регистраторша. Она одновременно отвечала людям в очереди, которые пытались в ее окошке узнать о своих родственниках. — После трех приходите, сейчас сведений нет!
— После трех? — Алена взяла карандаш, чтобы записать отделение.
— Что? Фамилия!..
— Турчанец.
Данила не выдержал:
— Мам, а почему у него такая фамилия смешная, он что — из Турции?
— Не думаю, — машинально ответила Алена.
Она услышала, как регистраторша положила трубку рядом с собой на стол и ответила кому-то:
— Перевели! В травму, еще вчера!
— Как перевели? — перекрикивая другие голоса, стал возмущаться какой-то мужчина. — Я же договорился!.. Завотделением сказал…
— Подождите, мужчина, подождите… — Регистраторша снова заговорила в трубку: — Женщина… Так… А ваш… скончался ночью. Девушка, я вам сказала — после трех! Дайте другим узнать! Что, мужчина, что? По очереди! Матвеева, а имя? Тут у нас может быть пятнадцать Матвеевых… В одной психушке триста человек… Шестьдесят четвертого?.. Ну а как вы отчества не знаете и говорите, что родственница…
— Что?!. Что вы сказали? — Алена услышала частый и громкий стук собственного сердца.
— Звоните в морг! — ответили ей, и в трубке раздались короткие гудки.
Алена не сразу выключила телефон, с недоумением глядя на дисплей радиотрубки. Мигает и мигает значок пустого аккумулятора… Надо, значит, зарядить трубку… И частые, настойчивые гудки. А это значит — надо нажать большую кнопку, на которой нарисована телефонная трубка… Ну конечно. И гудки прекратятся. И все сейчас встанет на свои места… А для начала надо сесть.
Она несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула, села. И попыталась собраться с мыслями.
…Как относительно время… Со вчерашнего дня внутри нее прошло как будто несколько лет… Она ведь уже ничего не вспоминала. Почти не вспоминала. Все было понятно. Все давно прошло. Говорят, надо прожить целый год без человека, которого больше нет, — весну, лето, осень, зиму… Чтобы без него выпал первый снег, без него прошел Новый год, без него улетели и прилетели птицы и появилась первая трава весной… И когда год проходит, становится легче, жизнь берет свое.
И правда, на второй год ей стало легче, почти прошли пустота и боль. Малыш рос, начал ходить, говорить первые слова, и это было важнее, чем то, что нет рядом Дениса, который так всего этого и не узнал. И чем больше проходило времени, тем проще становилось. Потом наступил момент, когда снова стало больно. Просто пришла пора признаться себе: все, что было с этим человеком, — зря, все долгие годы любви… И он вовсе не тот…
Наверное, каждый любит то, что в состоянии придумать его воображение. Влюбиться-то можно — за день и даже за секунду. А вот когда становится ясно, что собственное воображение сыграло с тобой не самую лучшую шутку, разлюбить за день невозможно.
Может, права была Кира — не надо было говорить Дане эту глупость про летчика… И вероятно, надо было даже, как советовала Наташка, взять и позвонить ему, года два назад… Сказать — так, на всякий случай, что она поменяла квартиру, что мальчик растет умный и хороший… Но история, как известно, не знает сослагательного наклонения. Сделано так, как было сделано, значит, по-другому в тот момент сделать было невозможно.
Раньше она часто представляла их встречу, непременно случайную. Почему-то ей всегда казалось, что они встретятся зимой, холодной, солнечной… А встретились в сентябре. И все оказалось по-другому. А теперь вот, значит…
— Так. Ну ладно, — остановила Алена собственные мысли и встала.
— Что? — Данила с тревогой и любопытством смотрел на мать.
