Туз пик - Ана Шерри
– Прошу тебя, – снова зашептал Иво, – я сделаю все, что ты хочешь!
– Что я хочу? – спросил Анхель и сделал вид, что задумался, любая отсрочка давала Иво надежду. – Для начала я хочу, чтобы ты подумал о том, что умрешь.
Он откинул крышку «Zippo» и крутанул колесико. В зажигалке показался оранжевый огонь, при виде которого Иво опешил. Он уставился на него, пытаясь подавить рвотный рефлекс, еле сдерживая желудочные спазмы, и начал молиться…
Анхель прикурил и резко опустил крышку зажигалки. Металлический щелчок погасил огонь. Иво даже выдохнул, но ненадолго… Он не сразу осознал, что основная опасность не в зажигалке. Она в руках проклятого цыгана, который неспешно сделал затяжку, затем выпустил дым и посмотрел на кончик сигареты.
На этот же кончик, дрожа всем телом, уставился Иво. Он снова вспомнил о Боге, о матери и отце, почему-то вспомнил Лазара, свою никчемную жизнь. Он вспомнил Софию, от которой всегда исходил свет. Если можно было бы что-то исправить в жизни, он бы исправил. Он бы не стал гоняться за деньгами, за крутостью, за богатой жизнью. Он бы тихо и мирно провел свою жизнь с одной девушкой и не подарил бы ее Ромалю Бахти.
– Спасибо тебе за нее, – будто прочитав мысли Иво, произнес Анхель и откинул сигарету.
Оранжевое свечение осело в траве, и та вспыхнула, заставляя Иво зажмуриться, чтобы не видеть свою смерть.
Огонь змейкой подкрадывался к его ногам. Парень закричал, задергался, пытаясь освободиться, но ноги уже были охвачены огнем, который пополз выше.
Крик Иво еще долго будет стоять в ушах Анхеля, но он не отходил, стоял рядом и слушал, вспоминая, какую боль испытал сам, какую боль испытает София, узнав о смерти дочери, когда придет в себя.
Ночь была длинной. Уже начало светать. Анхель встретил первые лучи солнца в полном одиночестве. Он посмотрел на дом: надо было забрать телефон Софии и доделать кое-какие дела, а потом вернуться в больницу.
Новость о гибели дочери София должна узнать, когда он будет находиться рядом и держать ее за руку, чтобы она смогла выплакать все слезы, прижавшись к его груди. Сначала надо прийти в себя, быть сильным, что сейчас давалось с трудом. Анхель был разбит вдребезги. Вот бы сбежать, пойти по траве мимо леса, без цели, без планов, без каких-либо эмоций, но надо собраться перед встречей с женой и начать ясно мыслить.
Он заехал домой только для того, чтобы смыть с себя запах гари и смерти, переодеться и снова уехать. Он должен оставить все свои эмоции за пределами больницы.
Анхель вышел из комнаты, на ходу застегивая рубашку, и почти столкнулся с бабушкой Гюли.
– Анхель, – произнесла она, как будто увидела призрак. Возможно, выглядел он не очень, – я… Сынок, я устала уже переживать… Где ты был? Ты…
Он обнял ее, слушая, как она плачет.
– Я все жду, когда настанет конец этой войне, – произнесла она, – но не вижу его…
– Конец уже близок, – Анхель поцеловал ее, – рано или поздно он наступит.
Анхель уехал в больницу, настояв на том, чтобы бабушка осталась дома. Она уже с трудом передвигалась, осунулась. Он не хотел, чтобы она находилась в стенах больницы и видела его состояние. Ему еще предстояло пережить сложное время.
В больнице были все, никто, кроме бабушки, не ушел. Ее отвез домой Михей, а потом вернулся обратно. Роза спала, прижавшись к Милошу. Йована сидела рядом с Йоном, он обнимал ее, девушка все время плакала. При виде Анхеля все оживились. Всю ночь здесь было тихо, что говорило о том, что с Софией все стабильно.
– Где ты был? – Йон встал, оставляя Йовану. – Я устал тебе звонить.
– Решал кое-какое дело. Вернее, я его закончил. Сейчас готов разговаривать с врачом.
Под пристальными взглядами близких Анхель направился в кабинет к доктору. Его рука зависла на ручке, он хотел было постучать, но понял, что сейчас постучится туда, где правда окунет его в ад. Надо побороть себя, набраться смелости и переступить порог кабинета.
Но дверь внезапно открылась, и на пороге появился доктор Павич.
– Анхель? Я как раз собирался искать тебя. Я был здесь всю ночь, но сейчас мне надо уходить в клинику. Проходи, – он открыл дверь шире, и Анхель прошел внутрь, – садись.
Закрытые окна, полумрак, свет лился только от лампы, стоящей на столе. Анхель сел напротив доктора, ожидая новостей. Какие бы новости ему ни пришлось сейчас услышать, он старался быть сильным. Только со стороны, наверно, выглядел измученным и поникшим, слишком молчаливым и безэмоциональным.
– Как моя жена? – Он поднял усталый, но полный надежды взгляд на врача.
– София стабильна. Ночь она продержалась хорошо, – уверил его доктор Павич. – Организм молодой, это помогает ей. Мы дали ей приличную дозу успокоительных, она еще не просыпалась. Я бы хотел решить кое-какие вопросы с тобой и подробнее рассказать об операции. В таких случаях, как ваш, когда мать теряет ребенка, обычно родители хотят забрать тело малыша, чтобы похоронить достойно. Но не всегда люди соглашаются на это… Лишняя эмоциональная и финансовая нагрузка… Бывает, что тело оставляют в морге. Официально ребенка нельзя назвать новорожденным: у него нет документов, нет имени, и возникают проблемы с похоронами…
– Господи, – нахмурившись, Анхель опустил голову, закрыл глаза и помассировал их ладонями. Понадобилось несколько секунд, чтобы оценить то, что доктор сейчас ему предложит. От него требовали решения, но что здесь решать, он не оставит своего ребенка безродным, не даст закопать его в безымянной могиле.
– Тебе надо решить, что делать с телом: заберете или оставите здесь? Если оставите, то его похоронят на средства городского фонда. Иногда так бывает даже лучше.
– Мы цыгане, – с трудом произнес Анхель, – нам не нужны документы. Я заберу тело своей дочери, это даже не обсуждается.
Доктор Павич удовлетворенно кивнул и дал бумаги на подпись. Предстояло пережить еще одни похороны, но пусть они будут последними.
– Эта бумага позволит вам забрать тело малышки из морга.
Вместо своего собственного ребенка Анхель держал в руках свидетельство о его смерти. Простой лист и столько боли!
– Какая она была? – тихо спросил он.
– Достаточно хорошего веса и роста, она могла бы уже родиться и дышать самостоятельно. У девочки были рыжие волосы.
Слышать это было больнее всего.
– Вы хотели сказать мне кое-что еще, – напомнил Анхель, чтобы как-то отвлечь себя от мрачных мыслей.
– Да, – лицо доктора Павича помрачнело, – я хотел тебе рассказать о ходе операции. Крепись, потому что это еще не
