Туз пик - Ана Шерри
Анхель выдохнул, уже не зная, чего ожидать дальше. Он поморщился, понадобилась минута, чтобы он начал думать о чем-то еще, кроме смерти своего ребенка.
И как только перевел взгляд на доктора, тот понял, что может продолжать:
– Во время первого осмотра хирурги заподозрили у Софии повреждение внутренних органов, поэтому пошли на расширенную лапаротомию. Был риск потерять обеих. Когда такое происходит, врачи сначала спасают жизнь матери, а уже потом ребенка. Во время операции выяснилось, что пуля задела правый яичник, кишечник и матку. Она пробила грудную клетку ребенка навылет, малышка умерла сразу. Шансов спасти ее не было. Ребенок был извлечен, операция продолжилась. Анхель, – доктор сделал паузу. Было видно, что ему сложно даются слова. Анхель ждал, затаив дыхание, в тишине слыша свое собственное сердцебиение. – Мы вынуждены были удалить правый яичник, но спасли матку, на которой теперь обширный рубец. Сегодня утром я сделал контрольное УЗИ… Левый яичник, о котором я говорил вам еще в начале беременности, покрылся большим количеством кист, он не функционирует… Правого нет… А на матке рубец. София никогда не сможет забеременеть…
Глава 32
Анхель вышел из кабинета врача на ватных ногах, оперся о стену и присел. Иво убил не только дочь, но и всех его детей. В голове не укладывалось, как он скажет об этом Софии, когда та придет в себя. Что станет с ней, когда она узнает сначала о ребенке, а потом о… Анхель закрыл лицо руками, а родные кинулись к нему, но резко остановились в нескольких метрах. Никто не смел подойти ближе, Йована вскрикнула и разревелась. Роза закрыла лицо руками, стирая слезы, которые бурным потоком полились из глаз. Лишь взволнованный Милош подбежал к Анхелю и кинулся на колени:
– Что? Что случилось?
Анхель убрал ладони от лица, но даже не посмотрел на Милоша. Уставившись в одну точку, он молчал, не зная, что сказать. Бесплодие станет самой больной темой, но это касалось только двоих: его и Софии.
– Надо пойти в морг и забрать тело ребенка. – Анхель нашел в себе силы, чтобы подняться. – Будем хоронить мою дочь. Все остальное вас не касается. Пока София не придет в себя, я никому ничего не стану говорить.
Он пошел, а Милош так и остался стоять на коленях.
Пока София пребывала в медикаментозном сне, нужно было подготовить все к похоронам. Было и еще одно важное дело, оно тоже требовало решения, Анхель займется этим позже. Сначала надо спуститься в помещение с белыми стенами, пропитанными смертью, чтобы впервые увидеть свою дочь.
Михей вызвался пойти с Анхелем, как единственный человек, оставшийся в здравом рассудке. Йон поехал в поселок, чтобы начать приготовления к похоронам.
Маленькое тельце лежало завернутым в белую простыню, словно спящая кукла. Анхель внимательно рассмотрел личико дочери. Припухшие глазки были закрыты, рыжие тонкие волосики торчали в разные стороны. Эти маленькие губки никогда не прижмутся к груди матери… Интересно, какого цвета у нее глаза: черные или зеленые? Сложно было сказать, на кого она похожа, но Анхель почувствовал в ней частичку себя. Как будто что-то родное оторвали и навсегда забрали. Впервые к его глазам подступали едкие слезы, которых он никак не ожидал. Он не знал этого ребенка, никогда не видел, но при взгляде на него казалось, что это самый дорогой человек на свете.
Рука Михея легла на плечо Анхеля:
– София захотела бы подержать ее на руках…
– Нет, я решил иначе, – прошептал он. – Так будет лучше… Как будто этой девочки никогда не было.
Если так больно ему, то страшно представить, какую боль испытает его жена. София еще не приходила в себя – из больницы не звонили. Похороны прошли в узком кругу: все свои и несколько цыганских семей.
– Если ты связала этого зайчика для моей дочери, то он должен быть с ней. – Анхель повернулся к могиле сестры, а потом вложил белого зайчика в оранжевой жилетке с зелеными звездами на карманах в маленькие ручки девочки. Она будто спала, прижав к себе игрушку.
Эта игрушка им никогда больше не понадобится… Пусть останется с их единственным ребенком.
Возле большой могилы с именем Ясмин появилась маленькая, с таким же именем на табличке. Милош стоял, опустив голову, его плечи поникли. К нему прижалась Роза, держа в руках горшок с цветком. Они выглядели потерянными – совсем еще дети.
Бабушка Гюли вытерла платком глаза и потупила взгляд. Когда-то она напророчила Софии беречь живот. Вернее, она сказала это Анхелю, но он никого не уберег! Чаша горя и отчаяния уже лилась через край.
Йон стоял рядом с заплаканной Тияной. Она прекрасно знала Софию, они всегда смеялись, когда ножки ребенка выпирали с двух сторон живота. Нико тоже был здесь, он молча смотрел на могилу, погрузившись в свои мысли. Михею пришлось успокаивать Йовану, которая ревела без остановки.
Они уже собрались уходить, когда Анхелю позвонил врач Софии и сообщил, что его жена пришла в себя.
Наступило самое тяжелое время. Он должен, смотря Софии в глаза, сказать о смерти их ребенка, но он хотел быть рядом в эту минуту.
Все поехали в больницу. Пока они шли к машинам, Йована поравнялась с Йоном и Тияной. Она убрала промокший платок в сумку и обратилась к ним:
– Я думаю, что будет неуместно устраивать свадьбу, когда такое горе. Я отменю ее.
Йон остановился.
– Это неуместно, согласен. Мы, в отличие от вас, можем пожениться в любое время, но вы планировали мероприятие за полгода…
Йована тоже остановилась.
– Ресторан сгорел, а платье стало причиной того, что произошло. – Вспомнив этот момент, она поморщилась и снова разревелась. Пришлось опять лезть в сумочку за платком. – Это все знаки. Вот, бабушка Гюли!
Йована окликнула старую женщину, но передумала что-либо спрашивать: смысла в этом нет, потому что ответы этой женщины всегда были странными и никто не принимал их всерьез.
В больнице Анхеля встретил врач и проводил его к Софии.
– Она слаба, буквально час назад пришла в себя. Спрашивала о вас и просила принести ребенка. Как мы и договорились, я ничего не говорил.
Анхель в благодарность кивнул и пошел в палату, на пару секунд задержавшись перед входом, чтобы собраться с мыслями. Он должен быть сильным! Надо откинуть волнение и открыть уже эту дверь.
Анхель переступил порог палаты.
– София! – Увидев жену такой слабой, бледной, с торчащими трубками, с впалыми глазами, он кинулся к ней, взял ладони Софии в свои и коснулся их губами. –
